Ланкаст. Первая планета

Григорова Юлия

– Ты должна говорить ту правду, какую таковой считаешь. Я на тебя надеюсь, – голос принца оказывается прозвучал совсем тихо, чтобы солдаты не могли его слышать, но так как я стояла рядом, меня это не касалось. Каждое слово эхом повторилось в голове и внезапно жутко захотелось его поцеловать. Подняв глаза и столкнувшись с серьезным взглядом принца, подавила в себе это желание и настолько быстро, как только могла, двинулась к выходу. Когда его пальцы соскользнули с моей руки, ощутила себя падающей в пропасть, словно последняя веревка перетерлась, и теперь мне предстояло лететь в пустоту. И только в тот момент поняла, как не хотела вот так уходить от него и из этой камеры.

Меня вели по коридорам, наверно только спустя половину пути заметила руку Лайсерга на своем локте. Он держал ее так незаметно, почти не сжимая пальцев, словно просто для вида.

Интересно, Комета или Мартин сообщили этим солдатам, что я даже не буду предпринимать попыток к бегству, ведь они потом отыграются на Флоре еще больше, чего нельзя допустить? Забавно осознавать, что мы с ним стоим друг за друга, словно герои какого-то любовного романа, а за этим скрываются вовсе не теплые чувства.

Наблюдая за тем, как при каждом шаге поседевшая часть волос парня, идущего рядом, подпрыгивает, приподнимаясь от общей прически и тут же опускаясь обратно, мне хотелось вернуться в камеру, разрыдаться и уткнуться лицом в грудь принца. Схватиться за него и не дать себя утащить, но даже если бы я так поступила, хуже от таких действий будет лишь мне. Вот он тот момент, которого стоило бояться на протяжении всего времени здесь. Вот он путь из камеры до помещения пыток, который всегда пугал предстоящими перспективами. Что чувствовали другие люди по пути сюда в первый раз, как и я? Страх? Ужас? Панику? Лишь те, кто не достоин быть Ланкастом должны были испытывать эти чувства здесь, такие, как я, ведь остальным нечего бояться.

Когда перед мной распахнулись двери, открыв вид на помещение без мебели, где я уже была однажды, ноги отказались переступать этот порог. Если собственное тело не слушается меня, то как можно доверять языку и разуму отвечать на вопросы, когда по спине будет растекаться душераздирающая боль? Вот на что делают акцент те, кто сжимает кнут, боль застилает мысли и не дает здраво рассуждать и отвечать, если не отвлекаться на нее, все будет просто, но как это сделать? Хорошо рассуждать, стоя на пороге комнаты пыток, а не вися на цепях в ее центре.

Почувствовав толчок в спину, поняла, что ноги подкосились, и я упала на колени, все еще упираясь и не позволяя ввести меня внутрь. Панический страх перед помещением говорил сам за себя, не думала о происходящем и не слышала, что приказывают солдаты, Лайсерг пытается без применения силы уговорить встать и пройти вперед, все это проносилось мимо ушей и глаз, но не задерживалось в голове. Наконец меня подняли и подтащили к центру, оттуда свисали цепи, ими-то и обвязали мои запястья, сделав их нужной длины, чтобы ноги доставали до пола, а руки вытянулись над головой. Во рту пересохло и сглотнуть ком в горле оказалось нечем, но он не был основной проблемой. Убедившись, что все замки на цепях закрыты, и я никуда отсюда не денусь, двое солдат сразу пошли к выходу. Лайсерг какое-то время мялся с ноги на ногу рядом, но не нашел подходящих слов и поспешил следом за ними. Комета не провожала меня сюда, а значит, одну возможность украсть атрибут я пропустила, оставалось надеяться, что буду в сознании, на обратном пути. Да и вообще, что буду жива.

Комета вошла совершенно бесшумно, даже дверь отъехала в сторону слишком тихо, или это я не обратила внимания на соответствующий звук? Не суть важно, главное, что она была здесь, осторожно подошла сперва к стене, с которой пропала панель, открывая моему косящемуся туда взгляду плети различных видов. Кожаные, металлические, деревянные, состоящие из одной линии или разветвляющиеся на несколько. Словно я на самом деле перенеслась во времени и оказалась в каком-то средневековье, а не на другой планете более развитой, нежели наша. Женщина в красном еще и выбирала, какой из них мучить человека, у меня кровь застыла в венах от таких мыслей. Решив, что лучше на это не смотреть, отвернулась и уставилась на стену впереди, где во время пытки Флора, висела сама. Кандалы, впивавшиеся в запястья в прошлый раз, оттуда так и не убрали, решили оставить на всякий случай? Выбрав плеть, Комета обошла вокруг и застыла с правой стороны, словно не решаясь, начинать ей или нет. От того, что она тянет легче никому не становилось.

– Пытка будет длиться определенное количество времени. То, сколько ударов за него ты получишь зависит лишь от верности ответов. Все просто, больше зеленых огоньков, меньше ударов, больше красных – больше ударов, – она протянула руку и указала кончиком плети на лампочку у себя над головой. Хотелось зарыдать уже сейчас, но наверно это будет слишком даже для меня. Поднеся свое запястье к глазам, женщина пару

раз ткнула пальцем по рукаву. После чего проверила крепко ли цепи обвивают руки, должно быть в них встроены какие-то датчики, считывающие показания для лампочки. – Подопечная Кометы, пытка первая, имя пока неизвестно. Начать запись. Итак, твое имя. – последнее было обращено уже ко мне, встав так, что я не могла ее видеть, она замахнулась и первый удар обрушился на спину.

Неописуемой агонией отозвалось тело, из глаз брызнули слезы, совершенно не слушая команд мозга, а из горла вырвался дикий, не сдерживаемый крик. Ноги подкосились в ту же секунду и если б не цепи, то колени уже столкнулись бы с полом. За всю свою жизнь я не ощущала ничего подобного или даже близкого к этому. Все мое представление о боли вдруг изменилось в один миг. Второй удар вызвал еще больший крик, аж до хрипоты, голос Кометы прорывался сквозь него, повторяя вопрос, но он звучал словно где-то очень далеко. Вися на цепях и пытаясь упереться ступнями в пол, я чувствовала себя просто тушей на веревке.

– Ангелина Патрикеева, – лишь после третьего удара вырвалось собственное имя вместе с очередным хрипом и истеричным ревом. По спине медленно к поясу штанов стекала капелька крови из самой верхней раны. Женщина даже не потрудилась снять с меня белую куртку, вероятно рассчитывала, что ее наличие снизит силу удара. Если это и правда так, то с голой спиной я уже была бы мертва или без сознания. Загорелась красная лампочка, а Комета выкрикнула вопрос про имя еще громче, от чего меня передернуло, глаза закрылись сами собой. Да, так будет проще, перед ними хотя бы круги не плавают. В момент своей пытки единственное, о чем могли быть мысли в голове – о смерти. Стоит умереть, и этот ад закончится.

– Назови свое имя, глупая девчонка, это все о чем я прошу, – взревела Комета, ударив меня кулаком в плечо так, что там вероятно теперь синяк останется. Пошатнувшись, словно боксерская груша на цепи, я наконец нащупала пол ногами и попыталась опереться на них, снизив нагрузку на руки. Все мышцы горели, они переживали такую же агонию, как и я сама.

– Ангелина Анатольевна Патрикеева, – уверенней выговорить свое имя не выйдет в такой ситуации, однако красная лампочка на стене сообщила о том, что я вру, хотя это не так. Как же Флор сделал это? Как ответил на вопросы под столь сильным отвлекающим фактором в виде горевшей от боли спины? Очередной удар плетью снова чуть было не выбил пол из-под ног, но мне с трудом удалось устоять, сделав шаг вперед и сильнее упершись в него каблуками. Капель крови, ползущих по спине становилось все больше, а первая достигла штанов и проникла под них. Не хотелось представлять, во что превратилась моя спина. В чем дело? Почему они не принимают этот ответ, меня ведь так зовут. В голове всплыла запись пыток Раян. В первый раз у нее лампочка тоже загорелась красным, и лишь после того, когда девушка произнесла фразу увереннее, сменилась на зеленый. Но ведь это ее не настоящее имя, просто она в это верит, верит в то, как теперь ее зовут, не то, что я, – Я не знаю своего имени, – эта фраза вырвалась совершенно внезапно между дикими криками, превращающимися в хрип и шепот, которые контролировать мне было не дано. Имя, что я носила, написанное в паспорте, не было данным при рождении и узнав это, не веришь в него, как в свое. Вот в чем причина, вот где проблема. Изменившийся звук и цвет лампочки позволили вздохнуть спокойно, особенно не получив удара по спине, когда следовало бы.

– Номер и планета, – взволнованным голосом проговорила Комета. Краем глаза мне удалось заметить то, как пальцы женщины крепче сжали рукоятку кнута. Может она все же переживает и старается потянуть время? На самом деле так и было, потому что такой вопрос она задавала не всем, а уж ответить на него неверно будет просто глупо.

– Первый Ланкаст, третья планета, – зеленая лампочка дала мне еще какое-то время для облегчения. Очередной удар перед вопросом заставил все тело вздрогнуть, грудь выгнуться и снова вернуться в прежнее положение. Я сбилась со счета, сколько раз плеть опускалась на спину, последний посчитанный был шестым. Обойдя вокруг меня, словно оценивающе осматривая, Комета сделала шаг в сторону, коснулась своего рукава и из пола вылезла колба. Достав из кармана какой-то предмет, она поместила его туда. Стоило ей отойти, и вид моего собственного атрибута на самом деле придал сил. Православный крест с цепочкой отчетливо просматривался сквозь стекло цилиндра, в котором парил. Гилад попросил сделать его таким, что бы их с Раян атрибуты походили друг на друга.