Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце
Шрифт:
– Вера, вы еще в зале? Вам здесь больше делать нечего, - фурией подлетает ко мне Инна. – Не хватало мне еще за поваров от этого козла огрести, - добавляет чуть слышно и, лихорадочно прокручивая кольца на дрожащих руках, становится передо мой, заслоняя весь обзор.
– Немедленно марш на кухню! Тщательно уберите все после себя, сложите вещи – и можете уезжать.
Ее командный тон, стервозное выражение лица и пренебрежительные слова вызывают у меня отторжение. И чувство протеста. Я лично никогда в подобном тоне не общалась с подчиненными. Это унизительно, прежде всего,
Делаю глубокий вдох, чтобы осадить ее, но, сцепив зубы, останавливаю себя. Вспоминаю, что я больше не хозяйка. Я обычный наемный работник. Кондитер без кафе. И каждый заказ мне необходим, как воздух.
– «Сладкая жизнь» всегда выполняет свои обязанности безупречно, - вежливо, но все-таки ставлю нахалку на место. – А уйдем мы после того, как получим остаток гонорара.
– Это произойдет не раньше, чем у меня самой окажутся деньги на руках. Сейчас их элементарно нет, - беспокойно поглядывает на часы. – Через пятнадцать минут истечет время, на которое мы договаривались с заказчиком. И слава богу, - бубнит себе под нос. – Воскресенский внес только задаток, остальное – после мероприятия. Если у него не будет претензий к нашей работе, - на дне ее зрачков мелькает первобытный страх.
– Не проблема, мы подождем, - с легкостью выдерживаю зрительную и словесную перепалку, чем дезориентирую администратора. – А вы пока постарайтесь не потерять опять именинниц, - бросаю колкость в сторону Инны и, ухмыльнувшись, направляюсь на кухню.
По пути оглядываюсь и, убедившись, что Маша и Ксюша спокойно сидят за столом, болтая ножками, я подзываю ребят. Ухожу, хотя душу оставляю здесь, в зале. Отдаю ее рыжим ангелочкам.
Пяти минут нам с командой хватает, чтобы собрать вещи. Я приучила ребят работать аккуратно и в процессе ничего после себя не оставлять, так что выполнить «приказ» Инны несложно. У нас и так все было чисто.
Еще через две – Матвей подхватывает сумки, чтобы отнести их к машине и заодно пройти проверку у охранника. В особняке Воскресенского все строго. Впрочем, наверное, если бы у меня были такие рыжие сокровища, я бы тоже их трепетно оберегала.
Осматриваю вылизанную до блеска рабочую поверхность кухни, цепляюсь за каждую деталь, чтобы не посыпаться на мелочах. Я не дам Воскресенскому ни единого повода усомниться в нашем профессионализме. Дело принципа.
Но вместо того чтобы тщательно все проверить, я незаметно для самой себя оказываюсь в проеме двери. Прижимаюсь плечом к косяку, а непослушный взгляд лихорадочно ищет солнечных малышек. Ноги рвутся побежать в зал, тело тянется туда же, но разум запрещает эмоциям брать верх.
– Это всего лишь работа, - убеждаю себя.
Но, вопреки здравому смыслу, делаю шаг, переступая порог. В этот же миг в меня впечатывается девчонка-аниматор в костюме Фиксика, только без огромной мягкой головы. Протягивает мне какие-то пакеты.
– Пожалуйста, можешь выбросить? – запыхавшись, с трудом хрипит она. – Инна там свирепствует,
– Давай. Помогу, конечно, - без проблем и излишней гордыни соглашаюсь. Жаль девушку, а от меня не убудет. – Беги, - отпускаю ее.
Тащу объемные пакеты на задний двор. Тяжело вздыхаю, пытаясь запихнуть их в контейнер. Роняю один, и его содержимое рассыпается по газону.
Ругаясь себе под нос, присаживаюсь, чтобы все собрать.
– Дожила! В мусоре копаюсь, - вздыхаю.
Беру в руки коробку, еще одну и… Застываю, уставившись шокированым взором в знакомую наклейку.
«Сладкая жизнь», - красуется на прозрачном окошке. Крышка из оранжевого картона. Продолговатой прямоугольной формы. С обрывком красной ленты на уголке.
Сердце камнем падает вниз, разбиваясь на осколки.
Я осознаю, что было в этой коробке.
Апельсин, орехи, миндальная мука… Чертовы макаруны!
Вспоминаю женщину, для которой сделала доставку. И мозг сам проводит параллель с гостьей Воскресенского. Пазл складывается в жуткую картинку, от которой я едва не задыхаюсь, будто наяву ощутив приступ анафиклактического шока. Я не понаслышке знаю, что это такое.
Ребра ломаются острыми краями внутрь, разрывая органы. Потому что коробка… пустая.
– Господи, малышки, - вскрикнув, бросаю мусор и со всех ног мчусь обратно в гостиную.
Глава 12
Все как в ускоренной съемке – и невозможно нажать на паузу. От страха не разбираю пути. Окружающий интерьер плывет и смазывается, как в тумане. Не замечаю, в какой момент я сталкиваюсь с Матвеем – и, больно ударившись о него плечом, отлетаю от бугая, как теннисный мячик.
– Ты быстро, - мямлю вибрирующим голосом и тут же огибаю его, стремительно шагая дальше.
– Да охраны на парковке не было. Оставил все в машине – и вернулся, - спешит за мной. – А ты чего такая взвинченная? Что случилось?
– Надеюсь, пока ничего, - хватаю свою сумку и в одно мгновение пересекаю кухню.
– А сам Воскресенский где? – оборачиваюсь на миг.
– Не видел его, - разбивает последнюю надежду. – Только гости какие-то выходили.
Не понимаю, почему в День рождения дочек папа пропадает где-то весь вечер? Занят чем угодно, только не малышками. А ведь они могут попасть в беду. Если не уже…
– Черт, - запыхавшись, выдавливаю из себя с трудом и болью.
В отчаянии ругаю Воскресенского, который так необходим сейчас собственным детям. Ведь только он знает, насколько все серьезно и что делать.
Злюсь на себя тоже. Потому что могла задержаться в зале. Или украдкой присматривать за девчушками из кухни. Дождаться, пока вернется их отец. Знала же, что Инна невнимательная и равнодушная! Предчувствовала нечто плохое. И не поверила себе.
Казалось бы, мы абсолютно чужие с Машей и Ксюшей, но мне так страшно сейчас, словно они мои плоть и кровь. А тело само ведет меня к ним, как если бы между нами была связь.