Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце
Шрифт:
После долгого разговора Женя все-таки сдался. Виновато, едва заметно кивнул. И бросил фразу, которая врезалась мне в душу:
– Это ничего не значит. Ты же умная, сознательная женщина, Вера, и не уйдешь от меня из-за небольшого проступка… Ведь так?
Оказалось, не так. В тот же вечер я собрала чемоданы и уехала, хлопнув дверью.
Потом… Начался ад…
Попытки Жени извиниться сменились угрозами. А в ответ на заявление на развод мне пришел вызов в суд. Жизнь разделилась на «до» и «после».
И
Переступаю порог пустой, холодной бабушкиной квартиры. Я вернулась сюда несколько месяцев назад, но толком не разобрала вещи. Не могла принять новую реальность. Словно уехала в командировку на повышение квалификации и сняла номер в отеле. Временно. И, казалось бы, мне вот-вот возвращаться домой… А больше некуда…
Ставлю коробки в прихожей – и, сбросив обувь и куртку, сразу иду в душ.
Становлюсь под хлесткие струи воды прямо в одежде. Хочу смыть с себя этот день. И все, что было «до». Забыть, отпустить, похоронить.
Но пока не могу. В груди гудит дрель, пробивая новые дыры и превращая меня в решето.
Замерзаю. Переключаю кран на теплую воду. И стою так еще некоторое время, уткнувшись лбом в стеклянную стенку.
Дышу машинально. Живу по инерции. Труп, биоробот.
Касаюсь пальцами щек. Смахиваю капли.
Вода. Это просто вода.
Сбрасываю с себя одежду, яростно натираю тело цветочным гелем. Сбиваю с полки разноцветные баночки со скрабами, молочком, кондиционером и прочими женскими штучками. Зачем все это? Для кого?
Идеальная и никому не нужная. Уступила какой-то случайной студентке-уборщице.
Встряхиваю себя мысленно.
И поднимаю всю косметику. Сцепив зубы, провожу привычные процедуры.
Для себя, черт возьми! Для себя!
Стараюсь не смотреть в зеркало, чтобы не видеть себя разбитой. Благо, оно запотело – и отражает лишь очертания. Укутавшись в халат, бреду в небольшую спальню.
Падаю на кровать, не расстилая ее.
Не сплю. Разучилась. Смотрю в потолок.
Не плачу. Высохла и опустошена.
Не чувствую. Погибла.
Думаю. Слава богу, хоть мозг еще шевелится, пока все остальное разлагается.
Размышляю о будущем. Надо существовать как-то дальше. Не жить, нет. Я могла бы попробовать воскреснуть после развода. И у меня бы получилось, уверена. Но потеря любимого дела меня добила. Расколола пополам. Одна часть сдохла окончательно, а вторая - барахтается из последних сил, пытаясь взбить из молока масло, как лягушка из притчи.
«Матвей, я согласна. Буду пробовать начать все с нуля», - отправляю короткую эсэмэску.
Ноль. Это все, что я имею на сегодня. Хуже ситуации сложно представить. Падение после взлета. Об асфальт. Вдребезги.
«Понял. Соберу ребят. Есть несколько предложений. Выслушаете?»
«Я
Особенно сейчас…
Выплыву. Обязана.
Вопреки. Назло. И еще… из мести.
Глава 5
Константин
– Папуля плоснется и налугает нас, - слабый шепот напоминает шум волн.
Прохладные брызги касаются ног, капли ложатся на ногти и стекают по ступням. Видимо, шторм усиливается – и вода добивает выше. К рукам. По тыльной стороне ладони пробегает ветерок. Пальцы покалывает, словно после онемения.
Немного щекотно. Слегка похоже на массаж. Но за четыре года я четко уяснил две истины: тишина – признак беды, а первое впечатление всегда обманчиво.
Нехотя разлепив веки, некоторое время неподвижно лежу, уставившись в потолок. Пытаюсь по солнечным зайчикам определить, который час, а по собственным ощущениям – что со мной делают.
– Наругает. Зато опоздает и не уедет в свою идиотическую ферму, - второй голос звучит вкрадчиво, заговорщически. А ладошки поглаживают и похлопывают предплечье, будто гипс мне накладывают.
Не помню, чтобы я руки ломал. Впрочем, вся неделя выдалась такой насыщенной и тяжелой, что пронеслась как в тумане, вытянув из меня последние соки. Еще дочки капризами добили: требовали маму. Понимаю, что им ее не хватает. И рано или поздно они должны были задать этот вопрос. Но я пока не придумал, какую сказку сочинить для них. Ведь как объяснить, что их мать – обыкновенная дрянь?
– Юридическую фирму, - поправляю машинально. Осторожно разминаю затекшую шею, приподнимаю голову с подушки, дергаю рукой, шевелю ступнями и пытаюсь на ощупь определить, что там копошится у меня в ногах.
– Папу-улька, плосну-улся?
– нараспев тянет Маша откуда-то снизу. С нотками волнения.
– Доброе утро, - виновато произносит Ксюша совсем рядом, где-то под боком.
Улыбка, не спрашивая разрешения, сама растекается по лицу. Но через секунду слетает на пол, а следом за ней чуть не падаю я сам.
– О-ой, - два тонких вскрика сливаются в один протяжный писк. А по ногам разливается что-то вязкое и липкое.
Пытаюсь привстать на локтях, пока под ногами чавкает болото. Балансируя на матрасе, оглядываюсь спросонья, спотыкаюсь о растерянные, но хитрющие взгляды дочек - и постигаю дзен.
Если бы я паниковал и злился каждый раз, когда они что-нибудь натворят, то давно бы или получил разрыв сердца, или обзавелся нервным тиком.
– Замрите, - спокойно, но строго произношу, когда малышки испуганно соскакивают с матраса и шлепают босыми ножками по паркету.