Ларь
Шрифт:
Рехон бросился на Царя царей, на ходу выуживая со Слова нож. Тот самый, который захватил еще со Скугги. И тут худощавый старик, в теле которого находился первожрец, неожиданно ловко изогнулся, взвалив на себя Рехона, и в следующее мгновение иномирный кощей уже сделал практически «солнышко». Вот только без качелей и приземлившись на спину. При этом Царь царей не выпустил его, а продолжал держать за руку.
— Лихо! — крикнул я, сам понимая, что эта схватка превращается в избиение младенцев. В роли которых мы и выступали. Но что-то же надо было делать.
Юния, в которой словно что-то изменилось, но я не успевал
Кощей с отвращением смотрел на собственную руку. И я понимал его, ужаснуться было чему. Конечность до локтя высохла, потемнела и покрылась странными пятнами, отдаленно напоминающими пигментные. Видимо, именно потому и моя умничка-Юния, которая всегда на шаг опережала мои умственные способности, старалась не касаться Царей Царей. И не только потому, что иноземец был противным.
Тот, впрочем, уже выбрался из ловушки-болота Рехона и пытался отбиваться от выпадов лихо, периодически поглядывая в мою сторону. И я четко понимал, что крутая способность Юнии — «поцелуй дементора» — тут не сработает. Потому что таких уродов не целуют и падшие жрицы любви за очень большие деньги.
— Митя, даже не думай! — заорал я, видя, что лесной черт уже сгруппировался для прыжка.
Да что там, если ежовик к тому времени удрал, понимая, что ничем хорошим тут дело не закончится. А вот моя нечисть сумела меня удивить дважды за сегодняшнюю ночь — со стороны леса мелькнуло, возвращаясь, рыжее пятно. Храбрость Гриши была как курс биткоина — никогда не знаешь, когда выстрелит. А еще хуже всего, что бес вообще не сопоставлял мощь противника со своей.
— Это Царь царей, — внезапно сказал Рехон.
Я обалдело поглядел на него, не зная, что и ответить. Нет, хорошо, что кощей такой догадливый. И я даже был бы не против поговорить с ним на эту тему. Однако как бы сказать помягче — момент был выбран невероятно неудачный.
— Никогда прежде он не приходил в наш мир, — продолжал Рехон. — Я хотел сказать, в любой мир.
Ну да, наверное, я сам виноват. Мне почему-то кощей виделся компаньоном, который просто поможет открыть ларь. Никто же не думал, что он вдруг станет полноценным союзником. Общение с рубежниками к подобному меня не готовило. Вот и не рассказывал Рехону ничего лишнего. А если честно, то вообще ничего. Что называется, сходили на двадцатиминутное приключение, чтобы вытащить артефакт из ларя.
— Если коротко, ему нужен этот ключ, — показал я на реликвию. И вместе с тем ужаснулся тому, во что превратилась конечность — пальцы покраснели и распухли. — Вроде как с его помощью он сможет перетащить сюда свою армию. И еще Куся, это грифониха. С ней ничего не понятно, но она вроде как может остановить нежизнь…
— Тогда лучше поторопиться, твоя нечисть умирает, — оборвал меня на полуслове Рехон, указав своей «старой» рукой в сторону грифонихи.
В этой сутолоке я как-то совсем забыл справиться о ее состоянии. Да, Трепов вроде отмахнулся ножом, но мне казалось, что после всего, что пережила Куся, это не должно как-то существенно ей навредить. И только теперь дошло, что против обычного
Грифониха лежала все в том же положении, совсем не шевелясь. И будто бы не дышала. Видимо, дело действительно труба.
Я было дернулся к ней, но тут же крепкая, уже здоровая рука схватила меня за плечо. Даже после битвы с Виктором и короткой стычки с Царем царей, Рехон все еще был сильнее меня. Сдавалось мне, что у нас вообще не представится ситуации, в которой я смогу победить его.
— Забирай ее и уходите, — сказал он.
Я на автомате кивнул, с опозданием поняв, что имеет в виду иномирный кощей. Поэтому после замотал головой. Были определенные вещи, которые я не старался избегать, вроде теплого пива и однополой любви. Самопожертвование относилось именно к этой категории.
— Это не ради тебя. И даже не ради меня. Это ради отца и Зои. Если сюда придет нежизнь…
Он не договорил, поднимаясь на ноги и попросту отодвигая меня. Я хотел спорить, отказаться от такой жертвы, однако Бедлам, рубежник, которого приходилось когда-то считать своим врагом, уже сделал свой выбор. И теперь решительно направлялся к противнику. Оставалось либо противиться этому, чтобы погибнуть всем вместе, либо с уважением принять столь бесценный дар. Сомневаться пришлось совсем недолго.
Первым делом я кинулся к грифонихе, доставая на ходу Трубку. Понятно, что через мою импровизированную «дверь» нечисти пробраться не удастся. Уж слишком она отъелась за последнее время, поэтому было решено прибегнуть к определенной хитрости. Правда, имелась небольшая загвоздка, заключавшаяся в состоянии грифонихи. Мне нужна была нечисть в сознании.
— Куся, Кусечка, — я бережно погладил ее по макушке.
И к моей радости, та издала слабый писк, чуть подняв голову и посмотрев мне в глаза. А я разглядел перья на груди, сплошь залитые кровью — рана действительно оказалась серьезная. Ладно, сейчас самое главное — убраться отсюда подальше, а там уж я постараюсь ее подлатать.
— Куся, тебе надо забраться сюда.
Я поднес Трубку к грифонихе, ожидая самого худшего. К примеру, что она не поймет, что именно от нее требуется. Или вовсе воспротивится. Однако Куся внимательно поглядела на меня, а после исчезла. То есть, переместилась в артефакт. Замечательно, одной проблемой меньше.
— Митя, Гриша, Юния, ко мне! — я немного поколебался и добавил. — Наташа, ты тоже.
Казалось, от этого возгласа вздрогнул даже Царь царей. Скажу больше, он было рванулся вслед за улепетывающей лихо, однако был остановлен Рехоном. Иномирный кощей схватил вторженца за плечи и потянул на себя, утапливая любителя нежизни в земле, словно та была водой.
При этом моему союзнику приходилось сложно. Как только он коснулся Царя царей, его лицо исказила трагическая мука, а руки задрожали. Однако Рехон выдержал и продолжил тащить за собой первожреца ценой собственной жизни.
К тому времени ко мне уже подскочили Митя, Юния, новая рубежница и, с определенным запозданием, Гриша. Бес оказался растрепан, в высшей степени встревожен и все водил носом, будто почуявшая зайца гончая. Самое страшное, что в роли последнего, мой домашний приживала явно определил Царя царей. Все-таки никакого чувства самосохранения у Гриши на открытом пространстве. И хрен что ты сделаешь с этим странным проявлением агорафобии.