Ларе-и-т`аэ
Шрифт:
В Мозаичном Коридоре Илери и вправду не была еще ни разу, но останавливаться и рассматривать мозаики не стала, даром что они чудо как хороши. Некогда по сторонам глазеть. Это люди полагают, что эльфы превыше всего ставят красоту. Нет такой красоты, чтоб она хоть единой слезинки стоила. А если Илери сейчас задержится, чтоб полюбоваться на дивную красоту мертвых камней, живая Шеррин прольет никак уж не одну слезинку. Двери, двери, все сплошь закрытые… куда же могли уволочь Шеррин незваные гостьи? А, вот… ну точно, отсюда голоса и слышатся.
Илери распахнула дверь, и шестеро эльфиек с самыми сияющими улыбками на устах, на какие они только были способны, явили себя тараторящим девицам. Илери не ошиблась,
Разговор смолк, словно по волшебству, прямо на полуслове.
– Ва… а-аша светлость! – опомнилась одна из девиц, первой вскакивая с места и судорожно приседая в реверансе.
– Вообще-то высочество, – небрежно бросила Илери, не зная, что повторяет Арьена почти дословно. Что такое высочество она, в отличие от светлости, знала, хотя ей по-прежнему было непонятно, почему люди придают этому слову такое неумеренно большое значение. Однако стоит назваться высочеством, и поклоны до полу, жалкие бессмысленные улыбки и изъявления восторга тут как тут. Илери нипочем бы не стала упоминать, что по человеческим понятиям ее следует считать принцессой, но женщины, собравшиеся вместе исключительно для того, чтобы безвинно унизить другую женщину, не заслуживают пощады. Они должны получить свое – и они его получат.
Служанка оказалась полностью права – девки и впрямь подобрались наглые, другого слова так сразу и не сыщешь. Наглые и расфуфыренные. Разодетые в пух и прах – наверняка по самой последней риэрнской моде! – еще минуту назад такие горластые, сейчас они молчали почти испуганно.
– Какая уютная компания! – проворковала Джеланн. – А почему ни одного кавалера?
– Мы их ждали, – после некоторого замешательства пискнула самая бойкая из девиц, – но у его величества нашлись для них неотложные дела…
А вот это уже вранье! Это вы кавалерам скажите – тем самым, которых здесь нет – они поверят. Так можно обмануть мужчину – но не других женщин. Ни одна девушка, у которой хватает сметки хотя бы на то, чтоб отличить башмак от браслета, не позволит себе даться в обман настолько явно. Здесь никого не ждали – довольно посмотреть пропристальнее на те наряды, что соизволили напялить на себя обитательницы Мозаичных покоев, и все сразу станет предельно ясно. Ни одна, даже самая глупая женщина, не оденется подобным образом, чтобы понравиться мужчине – ни даже самой себе. Так наряжаются, чтобы повергнуть ниц и растоптать другую женщину. Не такую красивую. Не такую богатую. Не избалованную избытком поклонников. Ту, которой жизнь и без того не улыбается. Зато как же приятно рядом с ней ощущать себя холеной, привлекательной, преуспевающей… м-мерзавки!
Девицы были одеты не столько к лицу, сколько прихотливо и богато. Сверх меры богато. Шелк, бархат, атлас самых немыслимых оттенков, золотое шитье, наилучшие риадские кружева – от плотных, почти жестких, до тонких, как паутинка и переливчатых, как жемчуг. И драгоценности, драгоценности – в три ряда, как королевские гвардейцы! Столько побрякушек разом на себя даже аффральцы не наворачивали – впрочем, самоцветы для уроженцев Аффрали дело обычное, они свои безделушки носят с непринужденностью растоптанного башмака, а у этих глупых девчонок драгоценности так и растопырились – что значит
– Ничего страшного, – милостиво улыбнулась Наэле. – Без кавалеров даже как-то уютнее, верно?
Трудно сказать, насколько девицы были согласны с ее сентенцией на самом деле, но не кивнуть не осмелилась ни одна.
– Как чудесно! – мурлыкнула Джеланн. – Мне давно хотелось посидеть в таком милом, чисто женском обществе – вот только все как-то не получалось.
Намек на то, что с красотой Джеланн шансы оказаться в чисто женском обществе без единого поклонника на горизонте равны примерно нулю, был понят, как должно. Глядя на приунывших девиц, Илери мстительно улыбнулась. Веселье только начинается, дорогие мои! Вам еще только предстоит выяснить, насколько эльфийки не любят все эти ваши чисто женские пакости… но не любить не значит не уметь. Решили поглумиться над беззащитной девушкой в кошмарном платье? Ну так и не сетуйте, если ваша затея обернулась против вас.
– Ой, а это что такое? – с искренним интересом спросила Наэле, указывая на ряды шкатулок и скляночек, выстроенные на небольшом столике.
Ответом ей было молчание настолько сдавленное, словно хозяйки Мозаичных покоев проглотили не только язык, но и зубы – и теперь эти зубы никак не хотят пропихнуться в глотку.
– Этим раскрашивают лицо, – негромко сообщила Шеррин.
– А зачем? – невольно удивилась Илери.
– Чтобы быть красивее, – слегка оправившись от непонятного Илери ошеломления, пояснила одна из девушек, с виду самая молоденькая.
– Это такие чары, да? – восторженно догадалась Наэле.
– Это у вас чары, – возразила девушка, – а у нас косметика.
– Но у нас нет таких чар, чтобы стать красивее, – еще больше удивилась Илери. – Никогда про такие не слышала.
– Ва-аше высочество… – начала было все та же девица и, сбившись с почтительного тона, выпалила, распахнув глаза, – так вы и правда такие на самом деле? Ну… такие, как выглядите?
– Конечно, – удивленно произнесла Джеланн.
При этом ее слове у девушек разом сделались такие лица, что Илери даже немного стало их жаль, и вдобавок к жалости этой примешивалось нечто очень неприятное. Ей всегда было тяжко на душе, когда кто-то в ее присутствии начинал отворачивать или как-либо иначе прятать лицо, находя его недостаточно красивым. Каждый прекрасен по-своему, на ему только одному присущий неповторимый лад – что за нелепость мериться красотой, будто красивая внешность – это некий пограничный столб, до которого непременно нужно добежать, причем непременно первым! Эти глупые девчонки затеяли обогнать Шеррин, затеяли выиграть состязание без усилий – и теперь мучительно страдают, завидев у вожделенной границы тех, кто успел раньше, обогнав их безнадежно и непоправимо… их терзает сущая глупость, но терзания от этого не перестают быть настоящими, настолько настоящими, что Илери от них почти больно… глупые девчонки! Может, и не такие мерзкие, как ей показалось спервоначалу, но донельзя глупые.
– А все-таки как этим пользуются? – спросила Наэле, открыв перламутровую коробочку и с изумлением глядя на нежно-коричневую массу с легким жемчужным отливом.
– Берешь кисточку, зеркало и рисуешь то, что тебе нужно, – объяснила Шеррин, ибо риэрнские девушки снова утратили дар речи.
– Так? – Наэле в четыре взмаха кисти изобразила на правой щеке утку, взмахнувшую крыльями.
– Совсем даже не так, – расхохоталась Шеррин. – Но это неважно. Так гораздо интереснее. Это лучше, чем глаза подрисовывать.