Ларец графа Сен-Жермен
Шрифт:
– Как это замечательно! – Администратор завистливо вздохнула.
– Да, конечно, замечательно, – озабоченно проговорила Анна. – Но Прокофий Питиримович очень переживает, что не увидит всю эту красоту, не сможет разделить с семьей такой важный для внучки праздник. И Дунечка расстроится, если не увидит в этот знаменательный день любимого дедушку. Так не вовремя он попал в больницу…
– Ну, это всегда не вовремя…
– Вот мы и переходим к моему вопросу. Не могу ли я забрать Прокофия Питиримовича на один день? Он посмотрит на
– Да, очень полезны… – согласилась Алла Карловна. – Вы говорите, он лучше себя чувствует?
– Гораздо лучше!
– Ну, что ж… у нас, в отделении повышенной комфортности, такое правило: почти все желания наших пациентов – закон.
– Почти все? – переспросила Анна.
– Да, почти все. Скажем, если пациент захотел чего-то откровенно вредного для здоровья – скажем, крепких спиртных напитков – мы его постараемся отговорить. А в вашем случае я не вижу никаких противопоказаний. Если вы увезете и привезете его на собственном транспорте…
– Разумеется, на собственном! Еще только один вопрос – где его одежда?
– Не беспокойтесь, мы получили его одежду на больничном складе, доставили к нам на отделение и привели ее в порядок – вычистили, отгладили…
– Какой сервис! – восхитилась Анна.
– Эта услуга входит в стоимость пребывания. Так что вам сейчас принесут одежду… кстати, внутри больницы вы можете воспользоваться инвалидным креслом, это тоже входит в наш сервис.
Анна вернулась в палату, и уже через пять минут молоденькая сестричка принесла большой пакет с одеждой настоящего Прокофия Питиримовича Крысенко.
– Что это? – удивленно проговорил Кукушкин, развернув пакет.
В нем оказалась вышитая украинская рубашка огромного размера и широченные штаны.
– Ну, что я вам могу сказать, – вздохнула Анна. – Судя по этому костюму, Порфирий Петрович немного полнее вас…
– Ну да, немного! Он носит одежду пятьдесят восьмого или шестидесятого размера! И еще эти украинские мотивы…
– Не знаю, что вы имеете против украинских мотивов. – Анна с интересом разглядывала вышивку на воротнике рубахи. – Мне при виде этой одежды вспомнился Гоголь… «Вечера на хуторе близ Диканьки»… «Старосветские помещики»… Видимо, Прокофий Питиримович – настоящий Прокофий Питиримович, я имею в виду, хотел припасть к своим украинским корням…
– Ага, в этой рубахе я почувствую себя Тарасом Бульбой. Да она с меня просто свалится…
– Не привередничайте! Велика – это не страшно! Разве было бы лучше, если бы она вам была мала? Сейчас мы ее подвяжем, затянем ремнем, и все будет как надо…
Кукушкин всем своим видом выражал крайнее неудовольствие, и тогда Анна использовала самый решительный аргумент:
– Кажется, вы хотели увидеть старинный ларец и попробовать его открыть. Или вы передумали?
Это подействовало. Кукушкин молча страдал, пока Анна
Наконец она привела его в относительный порядок и усадила в кресло на колесиках.
В этом кресле они торжественно покинули отделение повышенной комфортности, благополучно спустились на первый этаж и выехали из здания больницы.
Анна помогла Кукушкину перебраться в ее машину и поехала на север города.
Через сорок минут они свернули с Выборгского шоссе. Однако, прежде чем ехать в старую библиотеку, Анна остановилась возле небольшого круглосуточного магазина, чтобы купить там гостинцы для дяди Паши и его четвероногой спутницы.
С дядей Пашей было просто: Анна купила пару бутылок его любимого «красненького».
– Колбаска хорошая, – посоветовала ей продавщица. – Полтавская колбаска, прямо как домашняя. С чесночком, с перчиком, с жирком, все как положено. Под красненькое очень даже хорошо. И папаше вашему понравится.
Анна оглянулась на Кукушкина в его украинской рубахе и широченных штанах и решила, что его внешний вид будет очень хорошо сочетаться с полтавской колбасой.
Еще через десять минут они затормозили возле забора, ограждающего здание старой библиотеки.
– Вот теперь вам придется немного потрудиться, – предупредила Анна своего спутника.
Она помогла Кукушкину выбраться из машины, подвела его к щели в заборе и осторожно отодвинула непрочно закрепленную доску. Кукушкин героически протиснулся в эту щель, стараясь не задеть сломанные ребра и не зацепиться одеждой за гвоздь. Анна подталкивала его сзади и всячески подбадривала.
Наконец Иван Иванович оказался в библиотечном саду.
И тут рядом с ним раздалось грозное рычание.
– Мама! – вскрикнул Кукушкин и стремительно полез обратно.
– В чем дело? Куда вы? – проговорила Анна, пытаясь предотвратить его отступление. – Вы с таким трудом пролезли туда не для того, чтобы сразу же вернуться! Вспомните – там вас ждет старинный ларец!
– Но там… но там какая-то огромная собака! – испуганно пролепетал Кукушкин. – Я вам не говорил… как-то к слову не приходилось… но я очень боюсь собак!
– Боитесь собак? – переспросила Анна.
– Ну да… – смущенно признался Иван Иванович.
– Да это Нюра, дяди-Пашина собака, она вас не обидит…
– Это у меня с детства… когда мне было три года, на меня набросилась большая собака. Ее успели вовремя оттащить, но у меня с тех пор осталась фобия. Так что я очень боюсь любых собак – даже если точно знаю, что они мне ничего не сделают. При виде крупных собак у меня начинается сердцебиение, головокружение, шум в ушах и другие неприятные симптомы…
– Ну ладно, – проговорила Анна после непродолжительного раздумья. – Я пойду вперед и отвлеку Нюру. А вы уж тогда сами пробирайтесь через забор. Сумеете пролезть без моей помощи?