Ларец Пандоры
Шрифт:
– Самое большее, что за неё получится выручить - фунт, - сказал оценщик Платону. Прохоров стал настаивать, просить приглядеться.
– Уверяю вас, я не ошибся. Этой вещице не может быть больше десяти лет. Ума не приложу, с чего вы сочли её древней?
Неожиданно для самого себя, Прохоров сумел надуть одного француза, отвалившего за шкатулку несколько десятков фунтов. Однако бумаги, украденные у Линя, оказались ценными. Старые, пожелтевшие листы принадлежали какому-то барону из рода немецких аристократов. Записи датировались двенадцатым-тринадцатым веком, у многих антикваров сохранность бумаг вызывала восхищение. Платон рассчитывал сорвать на сделке куш, но потом внезапно передумал их продавать. Параллельно с изучением английского,
Со временем тон писем изменился. В них содержались угрозы, к нему в лавку наведывались сомнительные личности, не просившие, а требовавшие продать бумаги. А несколько дней назад заявился отвратительного вида ирландец, чуть ли не открытым текстом грозивший расправой над дочерьми, если Прохоров не продаст бумаги. Платон прогнал его, погрозив полиций. Как оказалась, представители власти не внушали трепета этим головорезам.
Рассказывать всю историю Дарье не было нужды. Она и так возложила вину на Платона, если узнает о его упрямстве, из принципа поступит наперекор и обратится в полицию. Прохоров намеревался уладить дело своими силами. Он успел сходить в банк и забрал бумаги из ячейки. Оставалось расплатиться ими за свободу дочерей.
– Успокойся, глупая баба!
– оборвал супругу Платон, когда та принялась снова причитать.
– Я всё обдумал. Мы выполним их требования.
– Ты не читаешь газет?!
– не собиралась сдаваться Дарья.
– Ублюдки безжалостны. Они убьют Викулю с Наташенькой, даже если ты отдашь им то, чего они хотят! Нужно связаться с полицией!
– Вот тогда они точно их убьют!
– оборвал жену Прохоров.
– Сделаем, как я говорю и точка!
Дарья долго смотрела на него красными от слёз глазами, кивнула.
– Давай их сюда!
– потребовала Прохорова.
– Кого?
– Эти бумаги! Их отнесу я.
– Выбрось это из головы, - отрезал Прохоров.
– Не хватало, чтоб они ещё и тебя схватили.
– Не надо, Платон. Я тебя прекрасно знаю. Ты начнёшь торговаться, потому что ты торгаш по природе. И ничего тебя не изменит, даже если жизнь дочерей на волоске! Ты попытаешься надуть их, всучишь им не то, чего они хотят. Я не позволю тебе погубить моих деток! Давай мне бумаги, быстро!
– Провались ты в Пекло!
– вспыхнул Прохоров, вскочил со своего места, открыл нижний ящик комода, достал большую коробку, высыпал её содержимое на кровать.
– Подавись!
– Здесь всё?
– спросила Дарья.
– Да, всё!
Женщина выхватила коробку из рук Прохорова, собрала бумаги с постели и бросила их обратно в коробку. До половины третьего они сидели, как на иголках.
– Я не могу больше ждать, - Дарья вышла в прихожую и стала надевать своё пальто. Прохоров сердито цокнул, пошёл следом за женой.
– Ты куда собрался?
– С тобой. Пойдём вместе.
– Нет, оставайся. Я знаю тебя Платон, - жена посмотрела Прохорову в глаза.
– Я вижу, что ты задумал - хочешь их надуть. Оставайся!
– Да чтоб тебя!
– Платон яростно взмахнул рукой, вернулся в спальню. Входная дверь хлопнула. Дарья ушла. Прохоров подскочил
Он вышел в прихожую, накинул лёгкую куртку, начал обуваться. Как раз в этот момент в дверь постучали.
2
Квартира, в которую отвезли похищенных девушек, располагалась в полузаброшенном многоэтажном доме в Бронксе. Её отыскал Джеймс, как утверждал он сам, через старого знакомого. Англичане расположились на третьем этаже. Соседей у них не оказалось. Этажом ниже и выше почти никого не осталось: на втором обитала вредная старушка, на четвёртом - итальянские эмигранты. Вряд ли кто-нибудь из них решится вызвать полицию, даже если похищенные девушки будут громко кричать. Ко всему прочему, стены комнаты, в которую заключили пленниц, хорошо изолировали звук. Пока ситуация складывалась благоприятно для англичан. Они беспрепятственно перенесли усыплённых девушек на третий этаж и спрятали в небольшой комнатке, окна которой выходили в переулок.
Джеймс и Освальд с виду оставались абсолютно спокойными, а Арчибальд тяготился чувством вины. Он протестовал против плана Сквайрса, когда тот поделился им с друзьями. Недвед считал недостойным действовать подобно бандитам. Джеймс настаивал, приводил новые и новые доводы и, в конце концов, Арчибальд согласился. Но совесть лорда продолжала бунтовать против подобных методов. После переговоров с ирландцем, Арчибальд уверился в правоте своей совести. Дени произвёл на Недведа впечатление конченого человека, эгоистичного и трусливого. Ирландец не попытался спасти своего друга, пошёл на сговор с его убийцами ради того, чтобы сохранить себе жизнь. Подобная манера поведения претила представлениям Арчибальда о чести и достоинстве мужчины. Удивительным образом в Недведе сочетались тяга к кутежу и разгульной жизни с рыцарскими идеалами средневековья, например, преданность дружбе, верность данному слову. Поэтому Арчибальд, вступив на скользкую дорожку похитителя, чувствовал себя крайне неуютно и с нетерпением ждал скорейшей развязки этой истории.
Джеймс, однако, не замечал колебаний младшего товарища, поэтому делил с ним обязанности по уходу за девушками поровну. В частности, Сквайрс счёл необходимым, чтобы еду и воду пленницам относил Арчибальд.
– Ты моложе меня и куда смазливей, - объяснял Сквайрс Арчибальду.
– К тому же напрямую не связан с похищением. Они спокойнее отнесутся, когда увидят тебя.
Арчибальд согласился с доводами Сквайрса. Он отнёс поднос с продуктами, когда девушки ещё спали. Арчибальд собирался покинуть помещение, но его взгляд невольно упал на пленниц. Та, что младше, спала беззаботно. Старшая же нахмурилась, в её позе ощущалось беспокойство, напряжение. Арчибальд не сразу понял, что заглядывается на девушку. Женственные черты лица, красивые, чуть кучерявившиеся волосы. Недвед сделал шаг по направлению к ней, потом одёрнул себя, вышел из комнаты. Ночью он вспоминал старшую сестру, Арчибальду стало по-человечески жалко девиц. Сбитые с толку и напуганные, они оказались впутаны в эту историю по вине англичан, и неизвестно, чем закончатся злоключения девушек.
Джеймс разбудил Недведа на следующий день, четырнадцатого апреля, и велел забрать поднос и выяснить, как пленницы себя чувствуют.
– Наверное, они спят, - предположил Арчибальд.
– Если так, разбуди, - приказал Сквайрс.
– Через пару часов их нужно будет вести на встречу с родителями.
Арчибальд не стал возражать, на кухне умылся холодной водой, пригладил волосы, подошёл к двери комнаты пленниц и остановился. Сначала он даже хотел постучать, но, решив, что это будет выглядеть глупо, отомкнул дверь и вошёл внутрь комнаты.