Ласка сумрака
Шрифт:
– Сидхе – не враги феям-крошкам.
– Фей-крошек, как и гоблинов, терпят при дворах, но не более. К тому же у них в отличие от гоблинов нет репутации свирепых воинов, которая защитила бы их от ударов злой судьбы.
Почему-то при упоминании о гоблинах так и потянуло взглянуть на Китто. Он не сидел за столом, но присел было рядом с нами на полу. Съев свою порцию мяса, маленький гоблин забрался обратно в собачий домик. Кажется, вечер у бассейна Мэви Рид выбил его из колеи. Слишком много солнца и свежего воздуха для гоблина.
– Фей-крошек
Дойл покивал с полным ртом. Отпил немного красного вина и дополнил:
– Все, что ты говоришь, верно, но когда-то феи-крошки пользовались при дворах гораздо большим уважением. Они были не только «глазами и ушами», они были настоящими союзниками.
– Такие малявки? – удивился Рис. – Почему?
– Если феи-крошки покинут Неблагой Двор, стране фейри грозит гибель, – ответила я.
– Бабушкины сказочки, – махнул рукой Рис. – Вроде поверья, что Британия падет, если вороны покинут лондонский Тауэр. Британская империя пала, а они все еще подрезают крылья у бедных птиц и закармливают их до ожирения. Эти чертовы твари уже размером с индейку.
– Говорят, что, если феи-крошки снимаются с места, волшебная страна идет следом, – произнес Дойл.
– И что это значит? – спросил Рис.
– Мой отец говорил, что феи-крошки ближе всего к тому, что составляет суть волшебной страны, к тому, что отличает нас от людей. Феи-крошки едины со своей магией больше, чем все другие из нас. Их нельзя изгнать из волшебной страны, потому что магия следует за ними, куда бы они ни направлялись.
Гален прислонился к стойке у выхода из кухни, скрестив руки на голой груди. Он снял фартук – думаю, чтобы меня не смущать. Не знаю, почему его голая грудь не так задерживала взгляд, как просвечивающая сквозь прозрачную одежку, но я просто не могла спокойно есть, пока он сидел за столом напротив меня в этом переднике. Когда я во второй раз пронесла вилку мимо рта, Дойл попросил его снять фартук.
– Для большинства малых фейри все обстоит по-другому. Как правило, чем ты меньше, тем больше зависишь от волшебной страны и тем вероятней, что вдали от нее умрешь. Мой отец – пикси. Так что я знаю, о чем говорю, – сказал Гален.
– Большой пикси? – поинтересовался Рис.
– Достаточно большой, – весело улыбнулся Гален.
– Пикси бывают очень разными. – Холод то ли не заметил шутки, то ли сделал вид, что не заметил. Я люблю Холода, но чувство юмора не относится к его достоинствам. Ну, девушке не так уж нужно постоянно смеяться.
– Никогда не слышал о другом пикси, который не принадлежал бы к Благому Двору, – заметил Рис. – Ты не в курсе, что натворил твой папаша, что Таранис и его банда от него избавились?
– Только ты способен назвать сияющий двор бандой Тараниса, – бросил Дойл.
Рис пожал
– Так что натворил твой папочка?
Улыбка Галена вначале поблекла, но затем появилась вновь.
– Дядья сказали мне, что отец соблазнил любовницу короля.
Улыбка исчезла окончательно. Гален никогда не видел своего отца – Андаис казнила его, узнав, что он посмел соблазнить одну из ее фрейлин. Она не сделала бы этого, если бы знала, что результатом этой связи будет ребенок. На самом деле пикси получил бы дворянство и вступил в брак с той фрейлиной. Бывали и более странные связи. Но темперамент Андаис заставил ее чуточку поторопиться со смертным приговором – и Гален так и не увидел своего отца.
Будь среди нас люди, они извинились бы за то, что подняли столь болезненную тему, но людей здесь не было, а мы не совались с извинениями. Если бы это доставляло Галену боль, он сказал бы, и мы приняли бы его чувства во внимание. Но он не просил – и мы не лезли ему в душу.
– Обращайся с Нисевин как с королевой, как с равной. Это ей польстит и заставит потерять осторожность, – посоветовал Дойл.
– Она – фея-крошка. Ей никогда не сравняться с принцессой сидхе. – Это произнес Холод, отделенный от Дойла пустым стулом Галена. Его красивое лицо было таким надменным, каким я никогда его не видела.
– Моя прабабушка – брауни, Холод, – напомнила я. Мягко, чтобы он не решил, что я упрекаю его. Он плохо реагировал на упреки. На первый взгляд, Холода мало что трогало – но я уже знала, что на самом деле он был чуть ли не самым ранимым из стражей.
– Брауни – полезные члены сообщества фейри. У них долгая и почтенная история. Феи-крошки – паразиты. Я согласен с Галеном: они – животные.
Я подумала: а как дальше Холод мог бы развить эту мысль? Каких еще представителей фейри он отбросит как ненужных?
– Не бывает ненужных фейри, – возразил Дойл. – У всего есть своя цель и свое место.
– А какой цели служат феи-крошки? – задал вопрос Холод.
– Я верю, что в них заключена сущность волшебной страны. Если они уйдут, Неблагой Двор начнет разрушаться еще быстрее, чем это происходит сейчас.
Я кивнула, вставая, чтобы отнести к раковине свою тарелку.
– Мой отец считал так же, а я нечасто видела, чтобы он ошибался.
– Эссус был очень мудр, – произнес Дойл.
– Да, – сказала я. – Был.
Гален забрал тарелку у меня из рук.
– Я помою.
– Ты готовил ужин. Ты не обязан еще и мыть посуду.
– Я не слишком гожусь пока на что-то другое. – При этих словах он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
Я выпустила тарелку, чтобы освободить руки и притронуться к его лицу.
– Я сделаю все, что смогу, Гален.
– Этого я и боюсь, – тихо ответил он. – Я не хочу, чтобы ты была обязанной чем-то Нисевин, во всяком случае, из-за меня. Не стоит это того, чтобы что-то задолжать этой твари.