Ласковый обманщик
Шрифт:
— Как же вы возвращались на берег?
Майк ухмыльнулся.
— Гребли веслами.
— А что было, когда они приезжали в Колорадо?
— Ну, мы были в какой-то степени обижены на то, как они себя вели в Мэне…
— Это объяснимо…
— И потом, надо знать этих Монтгомери. Это самые большие зануды в мире. Они не переставая благодарили нашу маму, никогда не забывали пользоваться за столом салфеткой. К тому же они аккуратно складывали одежду.
— Тяжелый случай, — Саманта прикрыла улыбку пластиковым стаканом. Но
— Поэтому то, что мы делали, было вполне оправданно. Мы усаживали их на самых диких лошадей, каких только могли сыскать. Мы заводили их в Скалистые горы и бросали там на ночь. Без еды, воды и теплой одежды.
— Это же опасно?
— Ни черта! Только не для Монтгомери. Если можно так выразиться, у них к смерти иммунитет. Мой брат отвел одну из кузин в горы, обвязал веревкой и опустил ее со скалы, оставив так висеть, — Майк мечтательно улыбнулся, полный воспоминаний. — Внизу был обрыв в 200 футов глубиной.
— Что же сделала твоя кузина?
— Не знаю. Как-то взобралась наверх по веревке. Она даже не опоздала к ужину.
Саманта поставила свой апельсиновый сок на тумбочку у кровати и захохотала.
— Майк, ты ужасен, — сквозь смех проговорила она, поняв, что он выдумал всю эту историю (или, по крайней мере, преувеличил отдельные детали), чтобы развеселить ее.
Майк разлегся на кровати и улыбался, напоминая большого самодовольного кота, который только что слизал пенки. Он был явно доволен, что ему удалось ее развлечь.
— Рад видеть, что ты умеешь смеяться. — Он вытащил из пакета новую булочку, распространявшую вкусный аромат. — А это специально для тебя.
Взяв булочку, она подумала: «Кормит и еще развлекает». Потом спросила:
— А она с чем?
— С шоколадом.
Саманта протянула булочку назад с видимым сожалением.
— Слишком жирно. Мне нельзя.
Он отстранил ее руку.
— Я так и думал.
— Что это значит?
— Да так. Я только что сам у себя выиграл пари. Ты, кроме всего прочего, не пьешь спиртного, и если за тобой не присматривать, одеваешься, как старуха. Ты когда-нибудь ешь то, что вредно для здоровья? Уверен, у тебя даже желания не возникало попробовать наркотики.
— Подай-ка мне кусочек масла, — сказала она, впившись в него взглядом. — Нет, лучше два.
С улыбкой на лице он подал ей масло и пластмассовый ножик.
— Если ты беспокоишься, как отработать эти калории, я знаю одно отличное упражнение.
Саманта была слишком сосредоточена на этой восхитительной булочке, чтобы обращать внимание на его слова. Шоколад! Свежее пшеничное тесто! Расплавившееся масло!
— Черт побери! Саманта, прекрати так смотреть на еду! — рявкнул Майк с неподдельным гневом в голосе. Потом крепко схватил ее руку, поднес ко рту и откусил от булочки, поймав при этом палец Саманты своими теплыми губами и слизнув с него масло. Во взгляде его была страсть.
Она
— Есть хоть что-нибудь, что может отбить у тебя охоту…
— Не-а, — равнодушно произнес Майк, облизывая свои пальцы. Затем он лениво встал с кровати и потянулся.
Булочка застряла у Саманты в горле. Она смотрела на его широкие плечи, тонкую талию, крепкие бедра. Такая демонстрация тела заставила ее забыть даже о шоколаде.
Она быстро отвела взгляд, надеясь, что Майк не заметил, как она на него уставилась. Он проворно наклонился и собрал в пакет остатки еды.
— Почему ты… я хочу сказать, — она прочистила горло, — почему ты так выглядишь?
— Что ты имеешь в виду? — спросил он нарочито наивным голосом.
Саманта знала, что он хочет добиться от нее комплимента. Конечно же, ему хотелось услышать что-то вроде: «Почему у тебя такие мускулы?», или «Почему ты похож на греческого бога?», или «Отчего у тебя такое тело, которое мечтал бы изваять Микеланджело?». Но вместо всех этих слов, которые уже были у нее на устах, она только посмотрела на него так, будто говорила: «Сам знаешь, что я имею в виду».
— Занимаюсь со штангой и гантелями, — объяснил он, взяв поднос с кровати и поставив его на письменный стол.
— Как на Олимпийских играх?
Майк насмешливо хрюкнул.
— Хорошенькие мальчики… Олимпийский вид спорта — поднятие штанги, а то, чем занимается Шварценеггер, — так это культуризм. Я поднимал тяжести на состязаниях в колледже. Тяжелые железяки. Теперь же я только поддерживаю себя в нормальном состоянии.
— Насколько я понимаю, настоящие мужчины «поднимают тяжести», — сказала Саманта, пытаясь скрыть улыбку.
Он сделал вид, что не замечает ее насмешки, и тоже улыбнулся. Потом внезапно схватил ее вместе с простыней, стащил с кровати и, открыв дверь, вынес на террасу под аккомпанемент громких требований Саманты опустить ее на пол.
— Поставь меня! — верещала она, прижав руки к телу и изо всех сил стараясь не прикасаться к Майку.
Он перевесил ее через перила террасы и сделал вид, что сбрасывает вниз, манипулируя ее телом так, будто оно было пушинкой.
Саманта взвизгнула от испуга и схватила Майка за шею, крепко прижавшись к нему.
— Вот это мне нравится, — заявил он, тычась в нее носом. Но стоило Саманте чуть расслабить объятия, как он тут же начал расслаблять свои мышцы так, что она стала сползать и вновь чуть было не свалилась вниз. И опять была вынуждена крепко обхватить его.
Саманте нравилось, когда Майк держал ее на руках. Очень нравилось… Он был такой большой, теплый и такой сильный. Когда он прижался губами к ее шее, на какое-то мгновение она закрыла глаза.
— Саманта, — прошептал он.
— Пусти меня, — ее голос был серьезен. Она сумела удержать себя в руках, чтобы не поддаться на его мольбу и подавить возникшее желание.