Ласточка
Шрифт:
– Давай отдохнем, – предложил Кирилл.
– Сейчас самая жара будет, вообще не пройти. Давай хотя бы вон до той вершины дойдем, может, оттуда видно будет, где спуск?
– Кому только такая идея в голову пришла – поход на выживание, без воды… – пробурчал Кирилл.
– Так весело же! – Ника слегка хлопнула Кирилла по спине. – Целый год вспоминать будем, если дорогу обратно найдем. Сколько мы еще без воды сможем пробыть? Трое суток без воды можно, но не в такую жару.
Кирилл с ужасом взглянул на Нику. Та улыбнулась:
– Но
– Но ребята же нас ждут, с нашими вещами… Мы не можем сами вернуться в лагерь…
– Точно, да. Не можем. Но и где ребята, мы ведь тоже не знаем. И как быть?
– Нужно отдохнуть… – сказал Кирилл, тяжело переводя дух и то и дело спотыкаясь на мелкой гальке. – Откуда эти камни вообще высыпаются…
– Ладно, давай посидим в тени немного, – согласилась Ника, жалея своего товарища. – Вот как раз здесь тень. Смотри только на змею не плюхнись или на тарантула какого-нибудь. Я читала, здесь есть какой-то паук ядовитый, редкий очень. Его, главное, не раздавить. Здесь в Крыму есть такие еще дикие места… С редкой фауной…
Кирилл сел у большого валуна в тени, с удовольствием вытянул ноги.
– Я вообще-то был против присоединения Крыма…
– Да? – Ника настороженно взглянула на мальчика.
– Ну да.
– Ты либерал?
– Я всегда и во всем нейтрален.
– Как так может быть?
– Я не принимаю ничью сторону.
– Но ведь свое мнение у тебя есть?
– Конечно, есть. Я ни за кого. Вот мое мнение.
– Да так не может быть! – Ника щелчком отбросила настойчиво лезущего ей на коленку огромного муравья. – Кажется, где-то рядом муравейник, осторожно. Красные муравьи.
– Местные муравьи не кусаются, – со знанием дела ответил Кирилл. – Я читал. Они другие.
– Почему? Сохраняют нейтралитет? – засмеялась Ника.
– Ты напрасно смеешься. У меня мама тоже никогда ни во что не лезет.
– А отец?
– Отец… Нет, он любит политику.
– Но ты ведь был против присоединения, а не нейтрален, как с этим быть? Какой же это нейтралитет?
– Не хочу с тобой говорить об этом. – Кирилл взъерошил волосы.
– Почему?
– У меня родители как начинают ругаться из-за политики… Хоть из дома беги. Ты, кстати, мне так и не рассказала про своих родителей.
– А что про них рассказывать? – удивилась Ника. – К тому же я рассказала. Работают. Всё нормально. Мы хорошо живем.
– Как-то ты это говоришь…
– Как?
– Неискренне.
– Не выдумывай. Отдохнул, нейтральный? Пошли.
– Ну что ты, теперь все время будешь меня этим понукать?
– Буду. Ненавижу, когда люди не могут определиться, с кем они. И за что.
– Я просто воевать не хочу ни с кем.
– Ясно. А если на тебя нападают, ты что делаешь?
– Я так живу, что на меня не нападают, – улыбнулся Кирилл. – Правда. Хочешь, я
– Разберемся. Давай сначала дорогу найдем к источнику или хотя бы назад, к ребятам. Лезем на самую вершину. Оттуда точно все будет видно. – Ника показала на почти отвесную скалу, путь к которой начинался с развилки, на которой они стояли.
Кирилл задрал голову и с сомнением посмотрел на скалу.
– Ну, лезем… Раз надо…
– Сомневающиеся в себе могут остаться здесь, – сказала Ника и первая пошла вверх.
– Да ладно, я не сомневаюсь… – пробурчал Кирилл, идя за ней.
– Я помню, мы же по карте смотрели. Там такая дорожка была начерчена, в виде кривой «г», сначала вперед, потом направо и как будто назад. Но пока ничего такого нет. Руку давай.
Кирилл нехотя протянул Нике руку.
– Вообще-то я должен первый идти.
– Иди, – легко согласилась Ника. – Только ты медленно идешь, осторожничаешь, так мы до вечера не дойдем. Лезь, без разговоров, – сказала она, видя, что Кирилл замешкался.
– Слушай, тут написано, смотри… Накарябано… Вот! Хорошо, что я не так несусь, как ты! – Кирилл от радости подпрыгнул на месте, как маленький.
– Что там? – Ника, которая уже залезла на уступ на скале, обернулась.
– Спускайся! Все ясно теперь! Спускайся, спускайся!
Ника спрыгнула, приземлилась на корточки и сильно ойкнула.
– Фу ты черт, неудачно как… – Она стала растирать ногу, морщась, а Кирилл, не обращая на это внимание, показал на выцарапанные буквы на скале. – Вот, видишь, написано: «родник» – и стрелочка. Значит, к роднику ниже, а не выше надо идти.
– Да, точно… Здорово… – Ника перевела дух. – Ч-черт… Я… кажется… встать не могу.
– Что такое? – Кирилл встревоженно склонился к ней. – Подвернула?
– Не знаю… Боль такая… И не так уж высоко, просто на одну ногу приземлилась всей тушей.
– Да какая у тебя туша…
– Пятьдесят пять килограмм. Если на одну тонкую кость такая тяжесть будет, сломается. Я что, не знаю, как ноги ломают? Я-то, правда, никогда… Вот черт, а! – Ника встала-таки и попробовала сделать шаг. – Нет, не могу идти. Прыгать буду.
– И далеко ты так допрыгаешь? – Кирилл с жалостью смотрел на девочку. – Больно?
– Да любую боль можно терпеть, не в этом дело. Как идти-то дальше? Придется возвращаться. Ты наших сам найдешь?
– А ты? – Кирилл нерешительно посмотрел на Нику.
– А я здесь посижу, на красоту посмотрю.
– А потом?
– Потом не знаю. Поможете все вместе мне до лагеря дойти. Да что за черт! – У Ники от беспомощности и обиды даже выступили слезы.
– Ты плачешь? Ты умеешь плакать?
Ника подняла на мальчика глаза.
– Я же живой человек.
– Ты – мастер спорта.
– Мальчики все-таки дебилы… – покачала головой Ника.
Кирилл с неудовольствием поморщился.
– Что? Не так? Не все дебилы? Ты считаешь, что мастер спорта не может плакать? Ладно, иди.