Ласточки
Шрифт:
– Ну же, дорогая. Это я, Грег, и Чарли рядом! Мы отвезем тебя домой, только очнись! Сожми мою руку, если слышишь.
Он понял, что она слышит его. Пальцы слабо сжались. Только тогда он заметил, что ее ноги кажутся мягкими, как у тряпичной куклы. Должно быть, она переломала все кости.
Глорию поместили в боковой комнате, рядом с сестринской.
Доктора осматривали ее, ощупывали, потребовали обтереть тело мокрыми салфетками. Они сделали все, чтобы устроить ее поудобнее, но лица их были слишком
– Я не чувствую ног, – прошептала она.
– Не волнуйся, доктора сейчас творят чудеса, – утешал Грег, наклонившись над женой. – Посмотри на меня: собрали же ногу по кусочкам!
– Хочу видеть Бебе… все равно, что говорят доктора, я должна ее видеть. Как Джулс?
– Эти цветы в вазе – от ее семьи. Ты спасла ей жизнь. Все газеты об этом кричат. Наконец-то к тебе пришла слава!
Глория закрыла глаза и с усилием перекатила голову на подушке.
– Много погибло?
– Девятнадцать человек. Некоторые задохнулись от дыма. Фил и его брат тоже. Их нашли в углу. Свернулись калачиком, словно спали. И ни малейших следов на теле.
– Так Кен Силверстоун выжил? – едва осмелилась спросить Глория.
– Вряд ли. А какое отношение он имеет ко всему этому? – панически охнул Грег.
– Он привез эту девочку танцевать стриптиз… малышку Джулс. Пытался столкнуть нас с крыши. Но я не позволила. Пнула его ногой. Он недостоин того, чтобы жить. Если он погиб, я буду очень рада!
Ее голос был едва слышен. Дыхание затруднено.
– Не трать на него силы. Ты получила столько открыток и цветов. Твоя мама едет сюда… когда тебе станет лучше…
– Не стоит меня утешать. Я почти не могу вдохнуть, а в груди так болит! И пошевелиться не могу. Мне очень жаль! О, почему я все делаю не так? Всех подвела…
Она судорожно вздохнула.
– Обещай мне, что будешь заботиться о Бебе. Если бы не она, я бы не набралась мужества прыгнуть. Она для меня все… скажи ей об этом, хорошо?
Она видела, что глаза Грега полны нежности и любви.
Почему нужно умереть, чтобы заслужить его безраздельную любовь?
– Слушай, вот еще что… Передай Мадди… очень важно… скажи… под Древом Победы. Под Древом Победы. Обещай.
Как хорошо облегчить душу перед смертью! Забавно, что она постоянно уносится в Сауэртуайт, снова расшвыривает листья, приплясывая, бежит по аллее… Они были так счастливы… по-своему, конечно. Какая жалость, что она стала взрослой и уехала оттуда.
Теперь все, что она натворила, уже не имело смысла. Она поняла, что часто вела себя гнусно. Но уже слишком поздно. Но зато она спасла жизнь Джулс. Она надеялась, что это уравновесило все ее подлые поступки. Но теперь и это неважно.
Она устала, так устала и готова к долгому глубокому сну. Может быть, Небеса будут чем-то вроде суббот в «Олд Вик»: она вспомнила их ноги, свисающие с Древа Победы.
Мадди прочитала репортаж о кошмарном пожаре в Скарпертоне. Там же приводился список имен погибших.
Мадди зябко поежилась.
«Голая стриптизерша спасена управляющей клубом» – гласил один из заголовков.
Тщательно подбирая слова, Мадди написала Грегу и девочке письмо с соболезнованиями, но на похороны не поехала. Это было бы лицемерно: она по-прежнему злилась на Глорию. Но теперь гнев сменился грустью.
Вместо этого она пошла к Древу Победы, чтобы, как в детстве, сунуть письмо в дупло. Это был единственный способ попрощаться с бывшей подругой.
«Мне очень жаль, что ты погибла так трагически. Я рада, что ты помогла спасти чью-то жизнь. Не понимаю тебя и никогда не пойму. Мы могли бы оставаться верными подругами, какими были когда-то, но между нами встала твоя зависть. Почему? Мы не выбирали, в какой семье родиться. Я росла в любви и с самого первого вздоха была счастлива. Тебе не повезло, но ты обрела любовь и семью в Греге и потеряла все.
Хотела бы знать, о чем ты думала, когда меня обманывала. Когда уходит доверие, то и дружбу сохранить невозможно. Надеюсь, ты хотя бы задумывалась об этом. Но теперь все кончено. Ты рассказала почти все, что я хотела знать. И тем самым освободила меня от прошлого.
Мне недостает проделок и озорных выходок нашего детства. Ты всегда умела придумать что-то забавное. А я была серьезным ребенком. Когда мне было… совсем плохо, ты приходила играть и помогла мне забыть о трагедии, случившейся со мной. И была так добра ко мне, когда мне прооперировали глаз. Почему потом все пошло не так?
Жаль, что все так кончилось, у нас даже не было возможности понять друг друга. Главное, что перед смертью ты сумела многое исправить.
Ради прежних времен я суну письмо в дупло, как твоя вечная подруга. И да примет тебя Господь в лоно свое.
С любовью, Мадди».
Дерево сохранит их секреты. А скоро примет и новые. Здесь будут гулять матери с детьми в колясках, и малыши станут рассматривать небо, проглядывающее среди ветвей.
По крайней мере, Мадди на это надеялась.
Плам предложила сделать Бруклин приютом для беременных. Но после родов они должны жить в городе. Как обычные матери.
Вскоре Мадди образовала комитет сочувствующих, которые могли бы поддержать ее инициативу. Но все держалось в секрете. Никто не хотел рисковать репутацией людей, оправдывающих «падение нравов». Арчи Марри, Барни Эндрус и некоторые женщины из женского комитета пообещали свою помощь и сдержали слово, но все было бесполезно.
– Вы слишком молоды, чтобы брать на себя такую ответственность, – заявил член городского совета. – Официально мы не можем это одобрить.