Ласточки
Шрифт:
Тетя Плам была очень расстроена из-за бабушки и преданно за ней ухаживала. Все твердила, что она виновата в том, что это случилось с Плезанс. Хозяйство вела неизменно жизнерадостная Грейс Баттерсби, а миссис Хилл из соседнего коттеджа приходила стирать и делать закупки.
Теперь Мадди должна ехать домой. В последний раз.
Она не пошла к доктору Клайну и в отдел социальной защиты. Лучше потянуть время и сдать экзамены. Получить диплом досрочно. Но она никак не могла сосредоточиться. Делала дурацкие ошибки, да и оценки оставляли
Она вычислила дату родов. Если они придутся на каникулы, возможно, она сумеет скрыть правду и вернется уже с ребенком.
Нет! Нечего заглядывать вперед! Все это так нереально! Доктор советовал ей одно, но она собирается поступить ему наперекор. Как всегда. Возможно, она сумеет платить Глории, взять ее в няньки, но на какие деньги? Ей нужно копить каждый пенни, чтобы купить вещи, коляску для ребенка и оплатить расходы по родам. И найти комнату. Но все газетные объявления о сдаче комнат, которые были ей по карману, гласили: «Без детей».
И где она будет рожать, если дома нельзя?
Но теперь она должна сделать каменное лицо, втянуть живот и молиться, чтобы никто не заметил ее состояния.
В Бруклине все ходили на цыпочках.
– Как поживаете, молодая леди? – улыбался викарий. – Мы так рады вашему приезду. Миссис Белфилд будет довольна.
«Не будет, – подумала Мадди. – И мои постыдные новости убьют ее на месте».
Из комнаты выбежала Плам с подносом.
– О, дорогая, отнеси это сиделке. Пусть поест. А ты пока посиди с бабушкой. Она тебя узнает. Я сбиваюсь с ног. Дядя Джеральд решил прогуляться верхом на Монти. Он приехал из Лондона, чтобы помириться с нами… Похоже, бабушка доживает последние дни.
Мадди отнесла поднос в большую спальню с кроватью, стоявшей у окна, которое выходило на пустошь. В комнате пахло лизолом и дымом. От запаха цветов, стоявших на туалетном столике, Мадди на мгновение затошнило.
Занавески из темной парчи были откинуты, чтобы старуха, подпертая подушками, могла смотреть в окно, на холмы. Выглядела она лет на сто. Искривленное, осунувшееся лицо, стеклянные глаза, из уголка рта тянется струйка слюны.
Это не бабушка! Не Плезанс Матильда Белфилд, знаменитая бой-баба, твердый орешек! Ее место заняла маленькая старая ведьма из сказки. Просто иллюстрация из книжки братьев Гримм! Тень женщины, которой она была когда-то.
Мадди невольно отпрянула.
Дневная сиделка в накрахмаленном фартуке и колпаке улыбнулась, взяла поднос и ретировалась в гардеробную, чтобы спокойно покурить.
Мадди коснулась бабушкиной руки. Нет, скорее, костлявой лапы.
Ястребиные глаза уставились на нее.
– Это я, Мадлен, – пролепетала она.
Старуха попыталась что-то сказать, но из ее глотки вырывались только несвязные звуки. Какой это кошмар – быть недвижимой и безмолвной. Только кривая полуулыбка и вздох.
Поэтому Мадди стала весело трещать о мисс Майер и девочках из колледжа. О жутких ужинах мисс Ффрост, о том, как холодно и противно
В комнату вернулась сиделка и сменила Мадди. Та бросилась в свою комнату, внезапно почувствовав знакомую усталость. Поездка была долгой, и спина разболелась не на шутку. Она лежала, разглядывая знакомую лепнину на потолке, мысленно умоляя ребенка не толкаться и дать ей хоть немного отдохнуть. От постоянного шевеления в животе хотелось вопить.
– Не хочу тебя чувствовать! Не хочу знать, что ты там! Убирайся!
Атмосфера за ужином была напряженной, хотя Плам и Джерри были исключительно вежливы друг с другом.
Прибыла ночная сиделка, готовая приступить к своим обязанностям.
Такая щедрость была идеей Джерри. А Плам не возражала против расходов. Тревога и волнения совсем ее извели. И выглядела она не слишком.
Волосы забраны в узел. Одета в серую двойку и серые фланелевые брюки. В ушах поблескивали жемчужные серьги. Мадди вдруг увидела перед собой поблекшую женщину средних лет и очень несчастную.
Всякая мимолетная надежда на возможность во всем ей признаться мигом увяла. Похоже, силы Плам на исходе. Она устала делать вид, что все хорошо, устала от ухода за свекровью. Мадди гадала, сколько еще протянет старуха. Она лежала несколько недель, и было ясно, что улучшения не предвидится. Ее сердце само решит, когда с него довольно, и его последний удар навеки унесет ее из этого мира.
Разговорчивые сиделки объяснили Мадди, чего ожидать.
– Мы позовем, если будут какие-то перемены. Бедняжке недолго осталось.
Бабушка возмутилась бы, услышав слово «бедняжка» в свой адрес. Но Мадди слишком устала, чтобы протестовать. Скорее бы уснуть и дать отдых ноющей спине.
Утром Мадди направилась было к конюшне. Но на полпути передумала. Не поедет она верхом на Монти. Усталость не уходила. Ломило все тело, словно начинался грипп.
Но тут она вспомнила, что сегодня у Глории выходной, так что есть шанс с ней пообщаться. Захватив с собой портфель с заданиями, на случай, если не застанет Глорию и придется посидеть под Древом Победы и просмотреть тетради, она с облегчением вдохнула весенний воздух.
Сегодня выдалось особое утро, какие бывают только в Дейлс, когда с холмов дул прохладный ветерок, покачивавший голые ветви кустов на заросшем травой склоне, где высилась каменная ограда, идущая от дома до хостела.
На склонах цвели примулы и кустики фиолетовых фиалок, мать-и-мачеха и сочная зеленая трава. Природа вновь оживала, приближая лето, когда Мадди тоже должна дать миру новую жизнь.
К своему облегчению, она увидела Глорию, развешивавшую белье. Пламенеющие волосы были спрятаны под шарфом, как у цыганки. При виде Мадди она улыбнулась: