Латая старые шрамы

Кандела Ольга

Свою комнату закрыла на замок, будто он мог отгородить меня от увиденного, выдернуть из головы неприятные мысли и жуткие воспоминания. Наскоро стянув с себя платье, забралась под холодное одеяло, укуталась с головой так, чтобы меня было не видно и не слышно.

И зачем я только туда полезла? Дура! Теперь век не смогу избавиться от этой жуткой картинки, что раз за разом встает перед глазами. И тело все еще дрожит от страха. А веки щиплет от подступивших слез, которые я даже не пытаюсь сдержать. Тихий же

вой попросту затыкаю подушкой, вновь и вновь проклиная себя за чрезмерное любопытство. Оно, как говорится, еще никого до добра не доводило.

Сон был муторным. Невнятные образы, обрывки сновидений, мутные краски и смазанные очертания и без того неясных картин. Я ворочалась с боку на бок, подбивала подушку, пытаясь найти удобное положение. То проваливалась в зыбкую дрему, то вновь выплывала из нее. Промучилась так всю ночь и наступлению утра и солнцу, выглянувшему из-за плотных облаков, была только рада.

Правда, солнцем все хорошее и закончилось. Дом, и без того не баловавший теплотой, за ночь и вовсе выстыл. Кожа покрылась противными мурашками, и ноги тут же закоченели. И вновь вернулась вчерашняя злоба. Этот гад ведь даже тапочками не озаботился. А обувать сапоги на босу ногу… В общем, прежде чем выйти из комнаты, пришлось полностью облачиться в свой вчерашний костюм. Плотные чулки, подвязки, нижняя юбка. Платье, уже не кажущееся столь удобным, как прежде. Сейчас оно виделось мне тесным и совершенно не подходящим случаю. Однако выглядело оно по-прежнему великолепно. Даже измявшееся, оно было много лучше того, что давеча притащил Фрей.

Я с неприязнью глянула на ворох одежды, неряшливо перекинутый через спинку стула, и подумала, что все же стоит высказать свои претензии хозяину. Вот только в спальню к нему я больше не сунусь. Острых ощущений на всю оставшуюся жизнь хватило. Лучше дождусь, пока Рейнар спустится к завтраку.

А пока направилась в умывальню, надеясь хоть немного освежиться. О нормальной помывке, разумеется, и речи не шло, хоть на первом этаже и имелась вполне приличная купальня. Вот только на то, чтобы набрать имевшуюся там бадью, уйдет полдня, не меньше. Поэтому я ограничилась лишь тем, что ополоснула лицо, воспользовавшись небольшим медным тазиком. Вода там, конечно же, была ледяной, что изрядно добавило бодрости и усилило степень раздражения. На то, чтобы найти свежее полотенце, и вовсе ушли последние капли терпения, а вместе с тем и благоразумия. А потому, приведя себя в относительный порядок, я схватила дожидавшиеся в спальне наряды и решительно направилась на поиски хозяина дома.

Капитан Фрей, как и следовало ожидать, обнаружился в гостиной.

Он сидел в облюбованном кресле и с интересом листал утреннюю газету. На мой приход этот тип никак не отреагировал. Даже бровью не повел. Будто меня и

не существует вовсе.

Пришлось заявить о себе громким покашливанием.

– Доброе утро, – все же соизволил отозваться хозяин дома и, по-прежнему не глядя в мою сторону, отхлебнул кофе из высокой кружки.

– Не уверена, что оно такое уж доброе… – пытаясь не повышать тона, процедила я. – Будьте добры объяснить, что это такое?!

Я демонстративно протянула вперед руку с перекинутым через локоть платьем. Однако реакции не последовало. В смысле глаз он на меня так и не поднял, лишь сухим безразличным тоном уточнил:

– О чем вы?

Ладно, не хочет по-хорошему, будет по-плохому.

– Что это такое? – Я подошла почти вплотную и швырнула ворох тряпья ему под ноги, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень негодования.

Рейнар лишь на мгновение оторвался от чтения, кинул косой взгляд на брошенную одежду и вновь вернулся к изучению статьи.

– Как «что»? Платья. Правда прелесть? – все так же уставившись в разворот, ответил этот нахал. И хоть я не видела его лица, уверена, за желтоватыми страницами скрывалась усмешка. – Можете не благодарить.

– И этот хлам ты называешь платьями? Я эти обноски в жизни не надену!

Фрей вновь глянул на тряпье. Теперь уже более внимательно.

– По-моему, вполне милые вещи. Меня уверяли, что в них даже можно ходить на свидания. Или вы нашли там дыры?

Он что, и правда не понимает? Или это такое изощренное издевательство? Ладно, объясним популярно.

– Ага. Моль прогрызла! – передразнила я. – От них пахнет старьем и древесной трухой. Я уже не говорю о фасоне и размере. Если это вещи вашей любовницы, то я вынуждена вас разочаровать. У нее дурной вкус и полное отсутствие фигуры! Хотя о чем это я… – Я на секунду задумалась, прервав пламенную речь, и, не желая беречь его самооценку, припечатала: – Откуда у вас любовница? С таким-то отношением к женским потребностям!

Рейнар нахмурился. Кажется, мои слова пошатнули его самообладание.

– Если не нравятся вещи – можешь их не надевать. Ты просила – я принес. Не твое дело – откуда. Женщина, любезно согласившаяся поделиться, уж куда приличнее тебя, и не тебе ее судить.

Я не стала акцентировать внимание на том, что капитан Фрей вновь перешел на «ты», сколь бы неприемлемо и неуважительно это ни звучало. Я уже поняла, что когда он злится, это происходит у него машинально. Задело меня совсем иное.

– Так, значит, я неприличная? – прошипела сквозь плотно стиснутые зубы. – Может, мне тогда вообще голой ходить?! Чтоб уж точно соответствовать образу!

Он таки отложил газету. Любовно устроил на журнальном столике и пригладил ладонью страницы. Глянул на меня совершенно невозмутимым взглядом и выдал:

Конец ознакомительного фрагмента.