Латая старые шрамы
Шрифт:
Воспоминания накатили, ломая возводимую годами защиту. То ли оттого, что я чувствовал себя больным и слабым, то ли Рута своими разговорами посодействовала. А может, это повлияла музыка, которой никак не должно было быть в этом месте. Перед глазами встала давно забытая картина. Тонкая девичья шея, смоляные волосы забраны в высокую прическу, на узкие плечи наброшена синяя муаровая накидка. Прядь волос, небрежно забранная за ухо, мешается с тонкой подвеской капельки-серьги, а я с трудом сдерживаю себя, чтобы не прижаться поцелуем к молочной
Я скрипнул зубами и приказал воспоминаниям убраться из моей головы. Не будь дураком, ингирвайзер, что было – быльем поросло. И вообще, большой вопрос: было ли? Угораздило же тебя по глупости принять за правду собственные иллюзии.
Заметенная снегом коряга попалась под ноги – я и не заметил, когда успел сойти с тропы, – и я с трудом удержал равновесие. Тихо ругнулся, поправил чуть не выпавшую из рук поклажу и хмыкнул. Музыка исчезла. Интересно, это кто-то из соседей нашел себе новое увлечение или все же больная голова сыграла со мной злую шутку?
Устало пробрался к крыльцу. Вытряхивая снег из сапог, посвистал собаку, но та, очевидно, убежала далеко. Ладно, вернется – полает. Подхватил с перил корзину и, толкнув дверь плечом, ввалился в темный холл. Настороженно прислушался. Было тихо, и я подумал, что гостья скорее всего завалилась спать. Вот и славно, оставлю поклажу под дверью и тоже пойду лягу.
Я сбросил пальто и, стараясь не шуметь, отправился наверх. Странно, но дверь в комнату дамочки была приоткрыта, и я, с опаской сунув туда нос, понял, что свидетельницы в спальне нет. Надеюсь, у аньи все же хватило благоразумия не выходить из дому. А может, она вообще сбежала?
Я вошел внутрь, задумчиво вытащил из корзины свертки с вещами, бросил на кровать. Поставил на стол глиняный горшок, еще хранивший тепло Рутиного дома, и вздрогнул. Музыка, громко и ясно, зазвучала снова. Мелодия определенно доносилась с первого этажа и вблизи, откровенно говоря, растеряла всю свою чарующую загадочность. Старое фортепиано было расстроено, да еще довольно громко, в такт музыке, поскрипывала педаль.
Я с шумом втянул в себя воздух и ринулся на звук. Эта идиотка что, совершенно не соображает, что делает? Она бы еще на подоконнике чечетку сплясала!
Пролетая смежную комнату, краем глаза отметил, что куда-то делась старая занавеска, а на кресле появились две подушки-думки. Шикарно. Еще пара дней, и я не узнаю собственный дом. Я появился в столовой как раз в тот момент, когда мелодия достигла кульминации, и от души шарахнул дверью – так, что стекла задребезжали. Сидящая за инструментом женщина дернулась, обернулась, а я сурово воззрился в испуганные малахитовые очи:
– Какого дохлого шакала здесь происходит?!
Девица попыталась сжечь меня взглядом и высокомерно протянула:
– Не могли бы вы не выражаться в моем
Это я-то выражаюсь? Да я, можно сказать, вежлив, точно в ратуше на приеме. Слышала бы она, как я провинившихся дозорных крою… Я прищурился и ядовито-вежливо протянул:
– Достопочтенной анье совершенно случайно не приходит в голову, что ее игру могут услышать на улице? А поскольку хозяин этого дома не имеет к музыке ни малейшего отношения, уважаемая свидетельница может привлечь к себе ненужное внимание.
– Что за глупости? Это всего лишь фортепиано. Уверена, играй здесь целый оркестр, и его не было бы слышно снаружи.
Глупая курица! Уверена она. Взять бы за шкирку и купнуть в сугробе под окошком. А потом сыграть что-нибудь бравурное, пока выбирается – пусть послушает. Жалко только, я в музыке не силен.
– Получается, я обладаю поистине уникальным слухом. Потому что даже у коновязи умудрился различить, как вы играете.
Я прошел в глубь помещения и с подозрением огляделся. Ну вот, так и думал. Чехлы, все эти годы закрывавшие диван и стулья, исчезли, а на столе откуда-то появилась салфеточка. Кружевная. За что?!
На мое заявление строптивая дамочка лишь закатила глаза и презрительно фыркнула. Я поневоле сжал кулаки, подумал, что свидетельницу в детстве явно мало пороли, и поинтересовался сквозь зубы:
– И, кстати, кто вам позволил распоряжаться в моем доме? Откуда вы вообще откопали вот эту, – я брезгливо поднял кончиками пальцев салфетку, – гадость?
– Прелесть, – поправила она. – Так стало намного уютнее. Не находите?
И пока я багровел и выискивал уничижительный ответ, опередила:
– Не благодарите.
С милым выражением на красивом личике анья повернулась к фортепиано и вознамерилась продолжить игру.
Кажется, в этот момент я примерно понял, как видит мир разъяренный бык. Всяко красного вокруг изрядно прибавилось. Так до сих пор и не прекратившаяся головная боль дернула виски, точно туда кто гвозди вбил, а я в бешенстве отшвырнул кусок кружева. Подлетел к девице, смахнул с пюпитра пожелтевшие ноты, оставшиеся от старого хозяина, и со всей дури захлопнул крышку. Внутренний голос запоздало шепнул, что сломанные пальцы кузины Дорсана – это не иначе как конец моей служебной карьеры. Впрочем, делать что-то было поздно, и только быстрая реакция дамочки спасла ей руки.
Она пораженно подняла на меня ставшие круглыми глаза, побледнела и, заикаясь, выдавила:
– Вы… вы… мужлан!
Вскочила с банкетки и, подхватив изумрудные юбки, вылетела из столовой, чем-то напомнив мне большую яркую бабочку. М-да. Чувствую, скучать ближайшие дни точно не придется. А потом я глухо застонал и чуть не прокусил губу, чувствуя, как позвоночник сам по себе принялся завязываться в узел. Похоже, без обезболивающего сегодня не обойтись.
Глава 5