Латая старые шрамы
Шрифт:
– Кажется, с начала зимы. Трое или четверо исчезло.
Щенок тихонько заскулил у меня в руках, и я опустила его на ковер. Надо бы чем-нибудь накормить псину. Кликнуть, что ли, Ганса?
– Да уж, – меж тем задумчиво протянул отец. – Странность за странностью. Кстати, - он вдруг резко вспомнил о чем-то, – откуда ты знаешь капитана Фрея?
Я на секунду растерялась. Не ожидала, что папа станет расспрашивать о Рейнаре. Он ведь совсем недавно приехал. Когда только успел всё прознать? И сколько ему известно о подробностях наших с Реем… отношений?Папочка, конечно, в курсе, что я девочка отнюдь не невинная. О моих похождениях в Солькоре разве что глухой и слепой не знает. Но отец никогда
– Эммм… – неуверенно начала я. – Так, нас Тенрилл и познакомил. Пока кузен был в отъезде, Рей… то есть капитан Фрей за мной приглядывал. А что? Что-то не так?
– Да просто… Мы с ним сегодня пересеклись на заставе. И я удивился, что он тебя знает.
– Он про меня спрашивал? – вопрос слетел с губ, прежде, чем я успела его обдумать. Да и вышло еще так… эмоционально, что отец тут же заподозрил неладное.
Прищурил светлые глаза и поглядел на меня пристально, внимательно. Я уже приготовилась к тому, что он начнет задавать неловкие вопросы или опять станет подтрунивать и намекать, что пора бы выдать меня замуж за кого-нибудь толкового. Но ничего подобного не произошло. Напротив, теперь папа как-то странно замялся. Явно подбирал слова. Вот только, для чего?
– Не особо. Так, обмолвился… – сухо ответил родитель, а потом вдруг взял в руки мои ладони и, глядя в глаза, серьезно спросил: – Роксана, я надеюсь, вы были не очень близки?
– Почему ты спрашиваешь? – пробормотала я, чувствуя, как холодеет все внутри. Я уже однажды видела этот взгляд, и, увы, он не сулил ничего хорошего.
– Просто… Сегодня на границе произошел один инцидент и…
Во мне словно что-то оборвалось. Сердце подскочило к горлу и загрохотало так сильно, что я подумала, еще чуть-чуть, и оно вовсе выпрыгнет из груди.
– Его ранили? Серьезно? – чуть ли не выкрикнула я, уже понимая, что о пустяках отец не стал бы говорить.– Боюсь, что да. Возможно он уже…
Дальше слушать не было сил.Вскочила с диванчика, вырвав руки из папиного хвата, и зажала уши.Я не могла в это поверить. Не хотела. Только не Рей. Только не он…Хотелось закричать, завыть от отчаяния. Но горло словно железной клешней сдавило. Не вдохнуть, не выдохнуть. Собственные ногти до боли впились в кожу. А колени начинали предательски дрожать, грозя подвести в любой момент.
– Милая, что с тобой? На тебе лица нет… – Отец вдруг оказался рядом и мягко привлек к себе. Я благодарно оперлась на него и ткнулась носом в колючий вязаный свитер, пряча от папиных глаз одинокую слезинку, что все-таки вырвалась наружу.
– Ничего… просто… Это все так страшно, – через силу вымолвила я, понимая, что не хочу сейчас разговаривать. Ни о Рее, ни о чем-либо другом. И, чтобы отвлечь внимание обеспокоенного родителя, спросила:
– Надеюсь, с тобой все в порядке?
– Да, все хорошо. Не волнуйся. Я не пострадал, – попытался успокоить отец, ласково, словно ребенка, поглаживая меня по голове. В горле по-прежнему сидел колючий ком, и лишь близость родного человека не дала отчаянью затопить все вокруг.
Я ведь знаю, Рей сильный. Из каких только передряг мы не выбирались. А значит, и сейчас есть надежда, что он выкарабкается.Изо всех сил стараясь убедить себя в этом, оторвалась от отцовского плеча и насухо вытерла глаза. Через несколько минут я почти смогла успокоиться. Почти смогла улыбаться, выслушивая папин рассказ о последних месяцах, проведенных на северной границе. Вот только внутри раненной птицей билась тревога, и мысленно я умоляла отца побыстрее оставить меня в одиночестве. И даже смешной пузатый щенок, лакающий молоко из принесенного Гансом блюдечка, не мог избавить
Впрочем, неприятные ощущения вряд ли могли меня остановить. Я должна была видеть Рея. Обязательно. Во что бы то ни стало. Даже если в палату придется прорываться с боем. Местный дежурный – сухонький неприятный старичок, обосновавшийся за стойкой приемной – отказался меня пропустить. Сказал, что к тяжело больным нельзя. И вообще, велел приходить в часы посещений, чуть ли не носом ткнув меня в вывешенное на стенке корявое расписание.Я пыталась спорить, препиралась, как могла, но номер палаты, где держали Рея, старик так и не сообщил. Черствый сухарь! И откуда только такие берутся?!Внутренне я рычала от злости, проклиная дежурного всеми известными мне ругательствами. И в тоже время судорожно пыталась что-то придумать. Так просто я не уйду, не сдамся, находясь всего в шаге от цели.Не знаю, и на что я рассчитывала, чем собиралась помочь? Но во мне проснулась какая-то нездоровая одержимость, и я не могла с ней справиться. Радовало лишь одно – капитан жив, пусть его состояние и тяжелое. А значит, все еще есть надежда.
Я устроилась в дальнем конце приемной, укрывшись от глаз дежурного за старой колонной с облупившейся краской. Мимо то и дело сновали какие-то люди. Врачи, санитары, больные. Я заметила, что большинство из них выходит из правого коридора, в который ведут большие двустворчатые двери. Подгадала момент, когда старикашка отвлекся на очередных посетителей, и незаметно туда прошмыгнула.Открывшийся мне узкий коридор выглядел еще более жутко и невзрачно, чем приемная. Вокруг все белесое, под ногами вытертая плитка, стены обшарпаны. И при этом настойчиво пахнет хлоркой, будто ее разлили как раз перед моим приходом. Из палат, огороженных простыми матерчатыми занавесками, то и дело раздаются жалобные стоны и всхлипы, от которых по позвоночнику бегут противные мурашки. Я боязливо обхватила себя за плечи и несмело двинулась вперед, гадая, где мне искать Рейнара. Благо на стенах возле палат обнаружились таблички, куда корявым почерком были занесены данные больных.
Не успела я просмотреть и пару табличек, как заметила, что в мою сторону идут несколько людей в белых халатах.
– Анья, что вы здесь делаете? – окликнул один из мужчин весьма сурового вида.
– Мне очень нужно попасть к капитану Фрею, – выпалила я и состроила жалобные глаза. Может, хотя бы этот врач окажется не столь черствым, как его коллега на входе. – Пожалуйста. Это вопрос жизни и смерти.
– К сожалению, вопрос жизни и смерти тут стоит у многих. Простите, но вам нельзя здесь находится, тем более в верхней одежде. Пройдемте в приемную, там во всем разберемся.
Мужчина указал на выход, я же всерьез вознамерилась умолять его всеми доступными мне способами. И тут из соседней палаты вышли еще несколько человек, один из которых совершенно точно был мне знаком.
– Доктор Орфин! – выкрикнула я, высовываясь из-за плеча неуступчивого врача. Увидела, как удивленно округлились глаза знакомого, но, слава Матери Прародительнице, он меня узнал.
– Анья? Что вы здесь делаете?
– Мне нужно попасть к капитану Фрею. Пожалуйста!
Доктор Орфин жестом распустил собравшихся и, приблизившись почти вплотную, посмотрел на меня сочувственно.