Лавина любви
Шрифт:
— Может, движение действительно пойдет тебе на пользу, — неуверенно пробормотал он, вставая. — Если тебе кажется, что ты уже можешь стоять и ходить.
— Моя лодыжка как новенькая! — радостно сообщила Джинджер.
Мэтт удивленно вскинул брови.
— Вообще-то я не о лодыжке.
— А о чем?
— Об уровне алкоголя у тебя в крови, — сухо пояснил он, поднимая пустую винную бутылку.
Надо же! Оказывается, она осушила ее почти в одиночку.
Лыжный костюм, в котором она была в тот день, когда ее занесло сюда, лежал на стуле у камина. Джинджер
Прислонившись к стене, она стала наблюдать, как он надевает свою непромокаемую куртку.
Завтра она отсюда уедет. В крайнем случае, послезавтра… Но сегодня неповторимый день в ее жизни, и она не допустит, чтобы он прошел даром.
4
Выйдя наружу, Джинджер в первое мгновение поежилась. Ей показалось, что на морозе у нее сразу же задубело лицо. Постепенно она привыкла и нерешительно отошла на несколько шагов от двери хижины, словно инвалид, который первый раз пытается пройтись без посторонней помощи.
Снег все еще шел, но уже гораздо слабее. Утром она отправила очередную телеграмму отцу. Сообщила, что через несколько дней будет в состоянии вернуться домой. Тогда перспектива возвращения казалась ей нереальной, но сейчас, выйдя на улицу, Джинджер почувствовала, что расставание с Мэттом близится. Ей стало грустно.
Мэтт шагал к небольшому навесу. Она двинулась следом, неуклюже провяливаясь в сугробы. Растяжение почти прошло; она ощущала лишь легкое покалывание.
— Ну и как ты? — спросил он, не поворачиваясь к ней. Он рассматривал груду бревен, сваленную в углу сарая.
— Замечательно, Мэтт! — Джинджер сделала несколько шагов по направлению к нему, и он повернулся к ней. — Ты бы сказал, что я растянула ногу? — Она подошла ближе. Теперь их разделяли лишь несколько шагов.
— Нет, — бесцветным голосом сказал он. — Нога на вид как новая. — Он снова принялся оглядывать дрова. Потом нашел толстое полено и поставил его на низкие козлы, стоявшие у стены. — А что ты будешь делать, когда вернешься? — Подняв топор, он одним сильным ударом разрубил полено ровно пополам. Потом взял второе полено и повторил процесс; вскоре на земле у его ног лежала аккуратная стопка дров. Нагнувшись, он сложил их в корзину.
— Не знаю, — ответила Джинджер. Ей захотелось, чтобы он посмотрел на нее, перестал возиться с этими дурацкими дровами. Как он любит рубить дрова! — Думаешь, мне стоит выйти на работу и стать дизайнером? — Если гора не идет к Магомету… Она прислонилась к стене, стараясь встать так, чтобы он ее видел хоть краешком глаза. После нескольких дней в четырех стенах воздух просто опьянил Джинджер. Ей показалось, что она уже целую вечность не была на улице. Но еще больше бодрило ее внезапно пробудившееся желание. Приходится признать: она хочет его! Она потянулась и набрала в грудь воздух. Ее желание стало просто ненасытным. Сама мысль о том, что они
— Почему бы и нет? — Мэтт пожал плечами, все еще не глядя на нее, словно его вовсе не волнует ее будущее. — Работа, несомненно, более достойное занятие, чем поездки по всему свету в поисках острых ощущений.
— Может быть. — Она помолчала, словно обдумывая его слова. — Но ведь даже мысли об острых ощущениях заставляют мозг вырабатывать адреналин!
Мэтт искоса посмотрел на нее. Поскольку под навесом было темнее, чем на улице, невозможно было с уверенностью сказать, о чем он сейчас думает. Правда, его мысли и всегда оставались для нее тайной за семью печатями.
— Ты не согласен? — настойчиво спросила она.
— Это зависит, по-моему, от того, чего ты ждешь от жизни, — уклончиво ответил он. — Лично для меня погоня за удовольствиями, развлечениями, острыми ощущениями подобна наркотику. Рано или поздно его действие кончается. И что дальше? Проблемы, которых ты старался избежать, никуда не делись.
— Как здесь темно! — Джинджер решила свернуть с темы, которая оказалась довольно скользкой. Ей как-то не хотелось думать о серьезных проблемах, о том, что ждет ее впереди. Совсем скоро жизнь ее вернется в привычную колею, а сейчас… — Может, выйдем отсюда и немного порезвимся?
— Что ты имеешь в виду, Джинджер? — На этот раз он посмотрел на нее. Его голубые глаза сверкнули в полумраке.
— Давай слепим снеговика! — предложила она. — Когда я уеду, будешь смотреть на него и вспоминать обо мне. — Интересно, подумала она, а буду ли я вспоминать о нем? Тут Джинджер поняла, что ей совсем не хочется вспоминать. Ей хочется быть с ним! Вставать и видеть его, слышать его голос, разговаривать с ним и… обнимать его. — Впрочем, что это я? Очевидно, я и так тебе надоела. — Она повернулась и вышла из-под навеса на сияющее зимнее солнце.
Она не ожидала, что он пойдет за ней. Она поняла, что он все же вышел, только когда его голос произнес из-за ее плеча:
— Ладно. Давай слепим себе память. Снеговика. — Он поравнялся с ней, теперь они шли бок о бок. — Только снеговик не очень-то похож на тебя. Слишком круглый и толстый.
Джинджер надула губы.
— Издеваться не обязательно. Я знаю, ты считаешь меня надоедливой пустышкой.
— Когда я так говорил? — Он приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза. — Разве я так говорил?
— О, твои взгляды были красноречивее всяких слов!
— Ну а теперь кто из нас склонен к огульным обвинениям?
Она нерешительно посмотрела на него.
— Снег ждет, миледи! — Он широко, театрально поклонился, все так же не сводя с нее глаз, и она нерешительно улыбнулась. — Разумеется, придется срезать у нашего снеговика, вернее снежной бабы, лишний жир…
— Интересно, как мы слепим плоскую и костлявую снежную бабу?
— Плоскую и костлявую? — Мэтт негромко рассмеялся. Она ощутила, как внутри нее нарастает теплая волна. — Насколько я помню, тебя нельзя назвать ни плоской, ни костлявой.