Лавка древностей
Шрифт:
— За последнее время ты что то зачастила к мистеру Квилпу, милочка.
— Да, я сама сколько раз жаловалась на это дедушке, — простодушно сказала Нелл.
— А он что?
— Ничего… Вздохнет, уронит голову на руки и сидит такой печальный, несчастный. Если бы вы увидели его в эту минуту, то, наверно, не удержались бы и заплакали вместе со мной… Какая у вас дверь скрипучая!
— Да, она то и дело скрипит, — сказала миссис Квилп, бросив тревожный взгляд в ту сторону. — Но ведь раньше твой дедушка… таким не был?
— Нет, что вы! — воскликнула Нелли. — Он был совсем другой! Нам с ним жилось так
— Мне больно тебя слушать, дитя мое! — сказала миссис Квилп, и она не покривила душой.
— Благодарю вас, — ответила девочка, целуя ее в щеку. — Вы всегда такая добрая и с вами так приятно поделиться. Мне ведь ни с кем не приходится говорить о нем, кроме нашего Кита. И все-таки я очень счастлива и должна бы радоваться своему счастью… Но если бы вы знали, как иной раз бывает горько видеть, что мой дедушка стал совсем другой!
— Подожди, Нелли, — сказала миссис Квилп, — это пройдет, и у вас снова все наладится.
— О, если бы господь смилостивился над нами! — воскликнула девочка, и слезы хлынули у нее из глаз. Но ведь сколько прошло времени с тех пор, как дедушка… Смотрите, дверь отворилась.
— Это сквозняк, — чуть слышно проговорила миссис Квилп. — С тех пор, как дедушка…
— …стал таким задумчивым, грустным. Раньше мы с ним совсем по-другому проводили наши вечера, — продолжала Нелл. — Я, бывало, читаю ему, а он сидит у камина и слушает; потом — книжку в сторону, начнем разговаривать, и он рассказывает про мою мать, какая она была девочкой, — совсем как я, и лицом и голосом. Или посадит меня на колени и старается объяснить мне, что она не в могиле, а улетела на небо, в ту прекрасную страну, где нет ни старости, пи смерти… Как нам было хорошо тогда!
— Нелли, Нелли! — воскликнула несчастная женщина. — Сердце разрывается, на тебя глядя! Ты еще совсем ребенок и так убиваешься. Не плачь, перестань!
— Я очень редко плачу, — сказала девочка. — Но у меня больше нет сил таить это про себя, а сегодня мне нездоровится, вот слезы и льются сами собой, никак их не остановишь. Я не боюсь поделиться с вами своим горем, ведь вы никому о нем не скажете.
Миссис Квилп отвернулась от нее и промолчала.
— Как часто мы гуляли с ним раньше по полям и зеленым рощам! — продолжала Нелл. — Возвращались домой только к вечеру; и чем больше устанем, тем милее нам дом, и мы радуемся: как у нас хорошо! А если в комнатах покажется темно и скучно, мы с ним, бывало, говорим: «Ну что ж, зато какая у нас была прогулка!» — и с нетерпением ждем следующей. Но теперь дедушка не ходит гулять, и в доме у нас стало еще темнее, еще безотраднее, хотя с виду в нем ничто не изменилось.
Она замолчала; дверь скрипнула несколько раз подряд, но миссис Квилп будто не слышала этого.
— Только не думайте, — вдруг спохватилась Нелл, — что дедушка переменился ко мне. По-моему, он любит меня с каждым днем все больше и больше и становится все ласковее, добрее. Вы даже представить себе не можете, как он ко мне привязан!
— Я не сомневаюсь, что дедушка очень любит тебя, — сказала миссис Квилп.
— Да, очень, очень! — воскликнула Нелл. — Не меньше, чем я его. Но вы еще не знаете самого главного… только смотрите, никому ни слова об
— Нелли!
— Шш! — шепнула девочка, поднеся палец к губам и оглянувшись. — Дедушка приходит домой под утро, когда чуть брезжит, и я открываю ему дверь. Вчера он вернулся еще позднее — на дворе уже рассвело, и такой бледный, глаза воспаленные, ноги дрожат. Я только легла и вдруг слышу, он стонет. Тогда я снова поднялась, подбежала к нему, а он, должно быть, не сразу меня увидел и говорит сам с собой, что такая жизнь невыносима и, если б не ребенок, ему лучше бы умереть. Что мне делать! Боже мой, что мне делать!
Родник, таившийся в глубине сердца девочки, пробился на волю. Время горестей и забот, признание, впервые слетевшее с ее уст, сочувствие, с которым была выслушана ее маленькая исповедь, взяли свое, и, бросившись в объятия беспомощной миссис Квилп, она заплакала навзрыд.
Вскоре в комнату вошел мистер Квилп и, увидев Нелли в слезах, выразил свое крайнее удивление по этому поводу, что получилось вполне естественно, ибо ему было не впервой разыгрывать такие сценки.
— Вот видите, миссис Квилп, как она устала, — сказал карлик, свирепо скосив на жену глаза и тем самым давая ей понять, что она должна вторить ему. — Ведь от них до пристани путь длинный, а кроме того, двое мальчишек подрались и напугали ее, подлецы, да и в лодке ей было страшно. Все это вместе взятое и сказалось. Бедная Нелли!
Мистер Квилп погладил свою маленькую гостью по голове, и не подозревая, что это поможет ей быстрее оправиться. Вряд ли прикосновение чьей-либо другой руки оказало бы такое сильное действие на девочку. Она подалась назад, чувствуя непреодолимое желание очутиться как можно дальше от этого карлика, и сейчас же встала, сказав, что ей надо уходить.
— Останься, пообедай с нами, — предложил мистер Квилп.
— Нет, сэр, я и так задержалась, — ответила Нелл, утирая слезы.
— Ну, если уж ты собралась домой, ничего не поделаешь. Вот мой ответ. Тут написано, что я зайду к нему завтра, может, послезавтра, и что маленькое дельце, о котором он просит, сегодня утром никак не удастся устроить. До свидания, Нелли. Эй ты, сударь! Где ты там? Охраняй ее! Слышишь?
Кит, явившийся на зов, оставил это излишнее напутствие без внимания и только грозно воззрился на карлика, видимо, подозревая, что это он и довел Нелли до слез. Мальчик готов был броситься на обидчика с кулаками, но, одумавшись, круто повернулся и последовал за своей маленькой хозяйкой, которая уже успела проститься с миссис Квилп и вышла на улицу.
— Однако вы мастерица выспрашивать, миссис Квилп! — накинулся карлик на жену, как только они остались вдвоем.
— Больше я ничего не могла сделать, — кротко ответила она.
— Уж куда больше! — презрительно фыркнул Квилп. — А поменьше нельзя было? Знали, что от вас требуется, так вам этого мало, вспомнили еще свое любимое занятие и давай крокодиловы слезы лить! Кривляка вы эдакая!
— Мне очень жаль девочку, Квилп, — сказала его жена. — Но я сделала все, что могла. Я заставила ее разговориться, и она выдала мне свою тайну, думая, что мы одни. А вам все было слышно. Да простит мне господь этот грех!