Лавка дурных снов (сборник)

Кинг Стивен

Карла обхватила Джонни за талию и потянула к себе с поразительной силой, которую ей придал адреналин. Дверь микроавтобуса приоткрылась, изнутри хлынула кровь, стекавшая через порог маленьким водопадом. На одно жуткое мгновение Карле удалось заглянуть внутрь, и она увидела голову мужа на заляпанном грязью сиденье. Хотя он все еще бился в ее объятиях, она поняла (даже в бушующем урагане паники бывают мгновения пронзительной ясности): так же пляшут повешенные. Потому что у них сломана шея. В этот короткий и страшный миг – ослепительный, как вспышка молнии, – Карла подумала, что муж

выглядит глупо, даже безобразно, словно из него выпустили все то, что делало его прежним Джонни, и поняла, что он уже мертв, хотя его тело еще сотрясается. Так выглядит ребенок, неудачно нырнувший и ударившийся о камни. Так выглядит женщина с грудью, пробитой рулем, когда ее машина врезается в опору моста. Так выглядишь ты, когда уродливая смерть приходит ниоткуда и раскрывает тебе объятия.

Дверь микроавтобуса угрожающе захлопнулась. Карла по-прежнему обхватывала двумя руками мужа за пояс, и когда ее резко дернуло вперед, вновь пережила мгновение пронзительной ясности, подобной вспышке молнии.

Это машина! Нельзя близко подходить к машине!

Она отпустила Джонни, но сделала это с опозданием на долю секунды. Ее волосы коснулись двери микроавтобуса, и их мгновенно всосало внутрь. Карла попыталась вырваться, но у нее ничего не вышло. Она ударилась головой о дверь, и макушку обожгло, словно огнем. Машина вгрызлась ей в кожу.

Беги! – попыталась крикнуть она своей капризной и вредной, но уж точно не глупой дочери. Беги и возьми с собой Блейка!

Но не успела выкрикнуть ни слова: у нее уже не было рта.

Когда дверь микроавтобуса захлопнулась на папиной голове, словно венерина мухоловка, поймавшая неосторожное насекомое, это видела только Рэйчел, но когда маму втянуло сквозь грязную дверь, как будто это была не дверь, а занавеска, это уже видел и Блейк. Они видели, как с маминой ноги слетела туфля, видели, как сверкнули розовые ногти на пальцах, а потом мама исчезла внутри. В следующую секунду белый микроавтобус утратил форму и сжался, точно кулак. Сквозь открытое матерью окно дети услышали хруст.

– Что это? – закричал Блейк. У него по щекам текли слезы, под носом блестели сопли. – Что это, Рэйчи, что это, что это?

Их кости, подумала Рэйчел. Ей было всего шесть лет, и ей, разумеется, не разрешалось ходить в кино на фильмы категории «детям до тринадцати» или смотреть их по телевизору (не говоря уж о фильмах «только для взрослых»), но она поняла, что это был за хруст. С таким хрустом ломаются кости.

Эта машина – совсем не машина. Это чудовище.

– Где мама с папой? – пролепетал Блейк, глядя на сестру огромными, мокрыми от слез глазами. – Где мама с папой, Рэйчи?

Словно ему два годика, подумала Рэйчел и, возможно, впервые в жизни испытала к младшему брату что-то, кроме неприязни (или чистейшей ненависти в те моменты, когда ее по-настоящему доставало его поведение). Ей показалось, что это новое чувство не

просто любовь. Это было нечто большее. В конце маме не удалось ничего сказать, но Рэйчел знала, что сказала бы мама, будь у нее время. Она сказала бы: Позаботься о Блейке.

Он извивался, пытаясь выпутаться из ремней. Он знал, как их расстегнуть, но в панике забыл.

Рэйчел расстегнула свои ремни, слезла с детского кресла и попыталась помочь брату. Он бился, размахивая руками, и случайно ударил Рэйчел по щеке. При обычных обстоятельствах она дала бы ему сдачи (и сидела бы потом наказанная у себя в комнате, кипя от ярости), но сейчас она просто перехватила его руку и прижала к сиденью.

– Прекрати! Дай мне тебя отстегнуть! У меня ничего не получится, если ты будешь дергаться.

Он перестал биться, но не плакать.

– Где папа? Где мама? Я хочу к маме!

И я хочу к маме, дебил, подумала Рэйчел и расстегнула ремни на кресле брата.

– Сейчас мы выберемся из машины и пойдем…

Куда? Куда им идти? В ресторан? Он закрыт. Здесь все закрыто, поэтому на въезде и стоят бочки. Поэтому на заправке убрали все бензоколонки, и сквозь асфальт на стоянке проросла трава.

– …пойдем подальше отсюда, – закончила она.

Рэйчел вышла из машины и обошла ее кругом, чтобы открыть дверь Блейку. Он не сдвинулся с места. Просто сидел и смотрел на нее покрасневшими от слез глазами.

– Я не могу выйти, Рэйчел. Я упаду.

Как маленький, подумала Рэйчел, но промолчала. Сейчас не время ругаться. Ему и так плохо. Она раскинула руки:

– Соскальзывай вниз. Я тебя подхвачу.

Блейк с сомнением посмотрел на нее, однако подчинился. Рэйчел подхватила брата, но он оказался тяжелее, чем она думала, и они оба упали. Рэйчел досталось больше, поскольку она была снизу, но Блейк ударился головой и ободрал руку об асфальт. Он снова громко расплакался, уже не от страха, а от боли.

– Не реви, – сказала Рэйчел, выбравшись из-под брата. – Пора вырастать из детских штанишек и становиться мужчиной, Блейк.

– Чт-то?

Она не ответила. Она смотрела на два мобильных телефона, валявшихся на асфальте рядом с кошмарным микроавтобусом. Один был разбит и, скорее всего, не работал, но второй…

Рэйчел медленно поползла к нему на четвереньках, не сводя глаз с жуткого микроавтобуса, который внезапно втянул в себя папу и маму. Она потянулась за телефоном, и тут ее обогнал Блейк. Он шагал прямо к микроавтобусу, вытянув поцарапанную руку.

– Мама! Мама? Выходи! Я поранился. Больно поранился. Выходи, поцелуй ранку…

– Стой, Блейк Люсье!

Карла гордилась бы дочерью; это был ее собственный грозный командный голос на пределе строгости. И это сработало. Блейк остановился в четырех футах от микроавтобуса.

– Но я хочу к маме! Я хочу к маме, Рэйчи!

Рэйчел схватила брата за руку и оттащила подальше от страшной машины.

– Не сейчас. Помоги мне разобраться с этой штуковиной.