Лавондисс

Холдсток Роберт

Ойзин взорвался, выбросив из себя фонтан снега и льда, птиц и перьев. Таллис пригнулась пониже, ветер трепал ей волосы, клювы царапали спину. Скатах, отмахнувшись от бешенной стаи, ударил жеребца; тот перепрыгнул ручей, споткнулся, выпрямился и помчался под защиту леса так, будто за ним гналась сама смерть.

Следом неслись оставшиеся Джагутин. Дженвал исчез. Таллис оглянулась и увидела вихрь света, плывший в ночи, и густые стаи птиц, влетавшие в него; он медленно таял.

Скатах вез Таллис по извилистой тропинке, через поляны, заросшие шиповником и мимо мшистых камней, пока не очутился в старом саду перед домом. Она все еще прижимала

к груди дневник Джорджа Хаксли. Она замерзла; книга отдавала ей последнее тепло. На мгновение они задержались на краю леса, глядя на мертвый дом, на залитую светом звезд тихую поляну с упавшим тотемом, на лоскуты и призраков. Убедившись, что вокруг никого нет, Скатах подвел коня к французским окнам и стоял на страже, пока Таллис возвращала книгу в святилище: открывала ящик, клала туда книгу и покрывала это тайное место слоями плюща.

Закончив, она мысленно поблагодарила человека, чья мудрость создала эту икону веры и поиска, а потом вернулась к своему юному оленю.

— Сделано, — сказала она.

— Теперь моя очередь, — прошептал Скатах. — Поехали. Если возник ойзин, значит пожиратели плоти не могут быть далеко...

— Пожиратели плоти?

— Ты видела их сегодня. Охотники за головами; они едят человечину. И я все еще не понимаю, при помощи какой магии ты привлекла их сюда.

— Земля Призрака Птицы, — тихо сказала Таллис, и почувствовала, как по телу Скатаха пробежал внезапный испуг. Он остановился и в упор посмотрел на нее. Он знал имя.

— Земля Призрака Птицы, — прошептал он, тряхнув головой, как если бы не мог поверить, что услышал эти слова. — Что ты сделала? Что ты сделала?

Таллис нервно коснулась его руки.

— Я покажу тебе, — сказала она. — Это луг. Луг Камней Трактли. Рядом с речкой.

— Тогда быстрее...

Она привела его к колючей проволоке, на которой все еще висела старая табличка. Хоронясь в тенях Райхоупа, они прошли по его болотистому краю и вернулись к Камням Трактли. Ойзин исчез, без следа. В ярком, расчерченном облаками небе не было ни одной птицы. Однако в воздухе стоял отчетливый неприятный запах, как от известки.

Казалось, что высокие дубы, стоявшие вокруг луга, содрогнулись, когда она приблизилась к Победителю Бури. Таллис показала Скатаху маску птицы, которую она вырезала на дереве. Юноша пробежал пальцами по отметинам на коре, скорее чувствуя, чем видя их.

— Когда ты сделала их? — спросил он.

— В начале лета, — ответила Таллис. — Пару месяцев назад.

Он засмеялся и хлопнул по дереву ладонью.

— Именно тогда, когда я почувствовал, что кто-то зовет меня в лес. Кто-то хотел, чтобы мы встретились... И именно пару месяцев назад я начал понимать, кто ты такая...

— Есть еще кое-что, — сказала Таллис. И она показала ему все поле, отмеченное защитительными символами. Показала места, где она зарыла кости черных дроздов, ворон и воробьев. Узлы из перьев, привязанные к терновнику между дубами. Вспомнила и о круге из птичьей крови и собственной мочи, который она нарисовала вокруг поля. — Земля Призрака Птицы, — сказала она, глядя на Скатаха и боясь даже подумать о том, что она могла бы ему сказать. — Я хотела, чтобы птицы не летали сюда и не клевали друга.

Вот теперь он посмотрел на нее бледными печальными глазами. Она чувствовала в нем беспокойство и поняла, что он знает. Но он все-таки спросил: — Какого друга?

Что

она может сказать? Что будет правильным? Если он скажет ему правду, возможно он в панике убежит в лес и бросит ее. А она нуждалась в нем. Он знал лес, знал и мир, лежащий за лесом, пленивший Гарри. Она пообещала родителям привести Гарри домой, и, повстречав Скатаха, в первый раз почувствовала, что может выполнить эту крайне трудную задачу. Она нуждалась в Юном Олене, а он, похоже, нуждался в ней. Он мог помочь ей понять. И он знал множество уловок и все лесные пути. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. И, в любом случае, она уже объявила, что любит его. Он был такой сильный и такой симпатичный. Она знала, что в ее сердце должно проснуться чувство к нему, и оно придет. Со временем.

Эгоистка! Эгоистка! сказала она себе, и все-таки опять выбрала путь труса, дрожа, но собираясь соврать.

— Это было видение. Видение битвы. Одна из закутанных женщин научила меня вызывать видения...

— Продолжай...

— Я видела битву, которая произошла здесь. Повсюду лежали мертвые тела. Самое начало зимы, сумерки, и начиналась буря. Вдали горели огни. По полю с мертвыми ходили старухи, отрезали головы от тел и снимали оружие...

— Бавдуин, — сказал Скатах дрогнувшим голосом, как будто открыл какую-то страшную тайну. Таллис, глядя на помрачневшего юношу, вспомнила это имя — Бавдуин — из ее рассказа о Старом Запретном Месте. — Проигранная битва, — сказал он. — Забытая армия... Бавдуин. Ты видела его. Видение о нем. — Он положил руку ей на плечо. — И ты там видела друга?

— Я видела бурю, а под ней птиц, много птиц, они кружились, как те, которые вылетали из ойзина. Ужасное зрелище, и я очень испугалась. Один воин подполз под этот дуб. Он был очень тяжело ранен. Я сказала ему, как меня зовут, и он назвал имя, которым я могу звать его. Мне стало жалко его, и он был таким дружелюбным. Я не могла смотреть, как ему выклюют глаза и использовала заклинание, чтобы остановить птиц. Потом я напугала старух и они убежали. Но они вернулись вместе со стариком, друидом или кем-то в этом духе. Его сила была больше моей...

— И что случилось потом?

Таллис пожала плечами.

— Оказалось, что это его друзья. Они забрали его, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить их.

Она могла рассказать, что видела погребальный костер у подножия холма, и женщину, прискакавшую из леса, и ее волосы, выкрашенные глиной и яркие, как пламя. Но она не могла сказать Скатаху, что видела его судьбу.

Скатах, однако, стоял перед ней. Возможно, она уже выдала правду, каждым жестом, каждой недомолвкой.

— Как звали твоего друга? — спросил он.

Таллис почувствовала, что ее сердце забилось, как сумасшедшее, но прошептала.

— Скатах. Твое имя...

Он мрачно кивнул.

— Так меня назвала мать. На языке амбориосканти «скатах» означает «тот, который слушает голоса». Как только я родился, был произнесено пророчество, обо мне; вот почему я стал «Дур ската ахен». Самое обычное пророчество: «мальчик будет слушать голос дуба». Я всегда считал, что понимаю его смысл: когда я выросту, то стану сильным, как дерево. Воином. Победителем бури. — Таллис посмотрела на своего старого друга, молчаливое дерево, место видения. — Но, пожалуй, оно означает что-то другое, — продолжал Скатах. — Как-то раз я спал и услышал твой голос. Он доносился от дерева. И у тебя было видение...