Лавр Корнилов

Федюк Владимир Павлович

Идея военной диктатуры, что называется, витала в воздухе. К этому склонялись руководители большинства офицерских организаций. Одна из таких групп, действовавших помимо Союза офицеров, была создана в Петрограде в мае 1917 года по инициативе генерала П.Н. Врангеля и полковника А.П. Палена. В своих мемуарах Врангель рассказал об этом так: «В помощь нам мы привлекли нескольких молодых офицеров. Нам удалось раздобыть кое-какие средства. Мы организовали небольшой штаб, прочно наладили связь со всеми военными училищами и некоторыми воинскими частями, расположенными в столице и пригородах, организовали рад боевых офицерских дружин. Работу удалось поставить отлично. Был разработан подробный план занятия важнейших центров города и захвата всех тех лиц, которые могли бы оказаться опасными» ^{206} .

Кандидатом

на роль будущего военного диктатора, по мнению Врангеля, мог бы быть командующий 9-й армией генерал П.А. Лечицкий, незадолго до этого смещенный со своего поста. Однако Лечицкий отказался от сделанного ему предложения. Тогда Врангель нашел выход на находившегося в те дни в Петрограде ординарца Корнилова В.С. Завойко. Их встреча состоялась на квартире Завойко, жившего на набережной Фонтанки у Семеновского моста. Врангель вспоминал: «Завойко произвел на меня впечатление весьма бойкого, неглупого и способного человека, в то же время в значительной мере фантазера. Мы говорили очень мало, почти все время говорил сам Завойко. С моими мыслями он согласился с первых слов. По его словам, так же смотрел на дело и генерал Корнилов» ^{207} . По протекции Завойко один из членов организации Врангеля — поручик И.П. Шувалов был зачислен в штаб Корнилова.

Сам Врангель через какое-то время получил назначение на фронт, и во главе организации остался граф Пален. Но контакты между петроградским подпольем и штабом Корнилова после этого не прекратились. Более того, они стали еще прочнее. Поручик Шувалов вошел в состав руководства «Республиканского центра», и, таким образом, вся необходимая информация могла накапливаться у заинтересованных лиц.

Обратим внимание на важное обстоятельство. Весной и в начале лета 1917 года военную диктатуру определенно поддерживало только офицерское «подполье». «Надполье», в лице политических партий и их вождей, занимало позицию более осторожную. Вероятно, главной причиной этого было то, что у сторонников диктатуры не было популярного лидера. Не случайно в обойме возможных кандидатов на роль диктатора фигурировало до десяти человек. Корнилов среди них был далеко не первым. Недавний командующий столичным округом только что прибыл на фронт, где ему еще предстояло доказать, на что он способен.

ВОСЬМАЯ АРМИЯ

За два года мировой войны численность русской армии достигла гигантских размеров. Почти десять миллионов солдат и офицеров находились на фронте, еще более полутора миллионов — в тылу. Именно в тылу, в резервных полках и запасных батальонах, началось разложение, быстро докатившееся и до фронта. Начало этому положил уже упоминавшийся «приказ № 1». Формально он относился только к частям петроградского гарнизона, но фактически уже в марте 1917 года действие его распространилось на всю армию и флот.

Повсеместно возникли солдатские комитеты, пытавшиеся взять под контроль не только быт солдат, но и принятие оперативных решений. Обычным делом стали случаи, когда батальон или полк отказывались выполнять приказы командования. На передовой началось братание, то есть несанкционированные контакты солдат с противником. Надо сказать, что немцы охотно играли на стремлении русских солдат к миру. Как правило, инициатива братаний исходила именно с немецкой стороны. Такого рода сцены были обставлены как праздники — с оркестрами и угощением, на которое немцы не скупились.

Находилось немало и других желающих использовать настроения солдат в своих целях. В тыловых гарнизонах и фронтовых частях в большом количестве стала распространяться пропагандистская литература. Левые партии, и прежде всего большевики, активно подогревали неприязнь солдат и матросов к офицерству и прочему «начальству». Мы писали, что уже в конце февраля — начале марта в Кронштадте и Гельсингфорсе имели место случаи кровавых расправ над офицерами. В этой ситуации большая часть офицеров проявила растерянность. Кто-то пытался заигрывать с солдатами, кто-то самоустранился от происходящего.

Растерянность царила и в среде высшего генералитета. Через короткое время после отречения

царя пост Верховного главнокомандующего занял бывший начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев. Назначение это в большей мере было продиктовано отсутствием других кандидатур, нежели оптимальным выбором. Шестидесятилетний генерал Алексеев был штабным работником самого высокого уровня, но не обладал теми чертами характера, которые необходимы были для того, чтобы объединить разваливающуюся армию. «Сутуловатый, с косым взглядом из-под очков, вправленных в простую металлическую оправу, с несколько нервной речью, в которой нередко были слышны повторяющиеся слова, он производил впечатление скорее профессора, чем крупного военного и государственного деятеля» ^{208} . При этом, разумеется, Алексеев был искренним патриотом и крайне болезненно воспринимал прогрессирующее разложение фронта.

Ранее уже шла речь о комиссии под началом генерала А.А. Поливанова, задачей которой была разработка мероприятий по «демократизации» армии. Итогом ее работы стала «Декларация прав солдата», представленная в конце апреля 1917 года на одобрение Временного правительства. В восемнадцати ее пунктах провозглашалось право солдат на участие в политических, религиозных, профессиональных организациях и национальных землячествах. Была объявлена свободная печатная пропаганда в армии. Отменялись институт денщиков, отдание чести и телесные наказания. Четырнадцатый пункт гласил: «Никто из военнослужащих не может быть подвергнут наказанию или взысканию без суда. Но в боевой обстановке начальник имеет право, под своей личной ответственностью, принимать все меры, до применения вооруженной силы включительно, против не исполняющих его приказания подчиненных. Эти меры не почитаются дисциплинарными взысканиями» ^{209} .

Военный министр А.И. Гучков категорически отказался подписать декларацию. Понимая, что ему не избежать давления, он предпочел подать в отставку. Тем не менее текст декларации был разослан для ознакомления главнокомандующим фронтами. 2 мая в Ставке состоялось совещание по этому вопросу. На нем присутствовали Алексеев, начальник его штаба генерал А.И. Деникин, генерал-квартирмейстер Я.Д. Юзефович, генералы А.А. Брусилов, А.М. Драгомиров, В.И. Гурко и Д.И. Щербачев. Деникин вспоминал: «Безысходной грустью и жутью повеяло от всех, спокойных по форме и волнующих по содержанию речей, рисующих крушение русской армии» ^{210} . Все присутствующие были единодушны в отрицательном отношении к представленному проекту. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал А.А. Брусилов выразил общее мнение: «Но все это можно перенести, есть еще надежда спасти армию и даже двинуть ее в наступление, если только не будет издана декларация… Но если ее объявят — нет спасения. И я не считаю тогда возможным оставаться ни одного дня на своем посту» ^{211} .

Генералы пошли на беспрецедентный шаг, невозможный еще полугодом ранее. Главнокомандующие решили собраться и вместе выехать в Петроград для того, чтобы убедить правительство отказаться от необдуманного шага. Встреча министров с генералами проходила 4 мая 1917 года. В коротком вступительном слове генерал Алексеев задал тон обсуждения: «Казалось, что революция даст нам подъем духа, порыв, и, следовательно, победу. Но, к сожалению, в этом мы пока ошиблись. Не только нет подъема и порыва, но выплыли самые низменные побуждения — любовь к своей жизни и ее сохранению. Об интересах родины и ее будущем забывается». Выступившие вслед за ним генералы Брусилов, Щербачев и Гурко привели многочисленные примеры нарастающей анархии, развала дисциплины, падения авторитета командования. Но собеседники явно не хотели их понимать. Министры-социалисты Церетели и Скобелев в ответ упрекали высший генералитет в недоверии к политике Совета рабочих и солдатских депутатов. По их мнению, все проблемы в армии происходили от недостаточной ее «демократизации» и потому должны быть сняты «Декларацией прав солдата». Новый военный министр Керенский попытался сгладить конфликт, но никаких уступок со стороны правительства не обещал.