Лавр Корнилов
Шрифт:
Все это заставило Крымова усомниться в успехе. К тому же он потерял контакт с главковерхом и не знал, как себя вести в сложившейся ситуации. Под утро 29 августа Крымова все же нашел посланный из Ставки полковник Д.А. Лебедев. За сутки до этого он выехал из Могилева на автомобиле и после многих часов блуждания почти случайно наткнулся на штаб командующего Петроградской армией. Лебедев сообщил о том, что Корнилов не собирается подчиняться распоряжению о своей отставке. По словам Лебедева, в Петрограде тоже зреет недовольство правительством и в любое время можно ожидать падения Керенского.
Эта информация заставила Крымова принять решение о возобновлении движения. 29 августа он
В ночь с 29 на 30 августа Донская дивизия по приказу Крымова выступила в направлении Луги. Однако не дойдя до города четырех верст, войска повернули обратно. Оказалось, что два полка— 13-й и 15-й отказались подчиниться распоряжению. Казаки, несмотря на ночь, митинговали. Прибывший на место Крымов заявил, что на первый раз он прощает нарушителей приказа, но в следующий раз будет поступать с ними по закону военного времени. Тем не менее генерал решил не рисковать и приказал отряду двигаться в обход Луги. Крымов старался держаться как обычно, но для него происходящее было крушением всех привычных представлений. До сих пор он считал, что неповиновение есть результат слабости командного состава. Теперь его 3-й конный, сохранявший дисциплину в течение всех предыдущих месяцев, разваливался на глазах.
В Петрограде у Крымова был верный человек — полковник С.Н. Самарин. Когда-то он был начальником штаба у Крымова в бытность того командиром Уссурийской дивизии. Сейчас Самарин служил в военном министерстве. Посланец Крымова нашел Самарина, и тот сообщил, что постарается приехать в Лугу. Самарин (вероятно, через своего сослуживца Барановского) сумел переговорить с Керенским. Рано утром 30 августа он появился в штабе Крымова. Самарин предложил Крымову выехать вместе с ним в Петроград, дав гарантию от имени премьера, что его свободе и безопасности ничего не грозит. После совета с другими старшими начальниками Крымов решил принять это предложение.
В ночь на 30 августа Крымов и Дитерихс выехали из Луги и рано утром 31-го были в Петрограде. В столице Крымов сразу же направился к Алексееву. В этот день Алексеев уезжал в Ставку к Корнилову и специально задержался для того, чтобы выслушать Крымова. Позже Алексеев рассказывал: «Крайне неутешителен был доклад генерала Крымова: под влиянием идущих из Петрограда распоряжений и агитации (посылка делегаций) дивизии корпуса нравственно развалились и едва ли были пригодны к работе, даже в том случае, если бы в деятельности их встретилась надобность даже в интересах самого Временного правительства» {399} . По свидетельству Алексеева, Крымов находился в крайне подавленном состоянии.
В полдень Крымов вошел в кабинет Керенского. Он попытался убедить премьера в том, что никогда не призывал к борьбе против правительства, что все его шаги были направлены исключительно на сохранение существующей власти. Керенский слушал сначала спокойно, но постепенно все более
Было около трех пополудни, когда Крымов покинул Зимний дворец. Оттуда он направился на квартиру к своему знакомому ротмистру Журавскому в дом № 19 по Захарьевской улице. Хозяин предложил гостю чаю. «Да, да, конечно», — ответил тот, но его отсутствующий вид внушал сомнение в том, что он что-то слышит и понимает. Журавский вышел в другую комнату и вдруг услышал, как за дверью раздался выстрел. Крымов смертельно ранил себя в область сердца. Срочно вызванная карета скорой помощи отвезла его в Николаевский госпиталь, но было поздно. Через несколько часов, не приходя в сознание, он скончался.
Крымов успел написать письмо Корнилову. Его адъютант, рискуя быть арестованным, сумел доставить письмо в Могилев. Но Корнилов послание уничтожил, и что в нем было, так и осталось неизвестным. Возможно, Крымов упрекал Корнилова в нерешительности и необдуманном поведении. Для Крымова, с его характером, любые колебания были мучением. Единственный среди участников августовского выступления, он покончил с собой потому, что не мог вынести даже мысли о том, что ему предстоит предстать перед судом. Самый убежденный из «переворотчиков», он и разочаровался последним. Смерть Крымова означала, что дело проиграно.
АРЕСТ
Панические настроения, характеризовавшие обстановку в Зимнем дворце в понедельник 28 августа, постепенно сменились новыми надеждами. Уже к вечеру вторника стало ясно, что угроза миновала. Победители жестоко мстили за свой недавний страх. По всей стране начались расправы над «корниловцами». В Бердичеве были арестованы главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант А.И. Деникин со своим начальником штаба генералом С.Л. Марковым, а также группа других генералов. 29 августа генерал Марков записал в своем дневнике: «В 5 1/2 (17 1/2 ) ввергнуты в узилище, нас рассматривают как зверей. Иногда слышишь нелепую, глупую брань, иногда наблюдаешь смущение и даже услужливость…» {401} Аресты прошли в Киеве, Одессе, Минске и других городах. Кровавыми убийствами завершились аресты «корниловцев» в Выборге.
Керенский вновь почувствовал силу. 30 августа он без объяснения причин уволил в отставку Савинкова. Таким образом, инициатор «большой игры» первым оказался в чистом проигрыше. Однако до той поры, пока Корнилов оставался в Могилеве, правительство не могло быть спокойным. При всех недостатках Керенского, он совершенно искренне стремился остановить надвигающуюся гражданскую войну. Для этого нужно было найти того, кто сумеет заставить Корнилова без сопротивления оставить свой пост.
Собственно, сделать это мог один человек — генерал Алексеев. Ему Корнилов мог сдаться, не потеряв при этом лица. Но Керенский не доверял Алексееву и потому боялся назначения его главковерхом. Удобнее и безопаснее он был бы в роли начальника штаба. Было ясно, что Алексеев не потерпит над собой кого-то из скороспелых полководцев вроде Черемисова или Верховского. Поэтому Керенский решил взять обязанности Верховного главнокомандующего на себя.