Лай на бабочек

Чёртов пёс лаял на все подряд.

На звуки, которые никто другой не слышал, и чёртов пёс лаял на них посреди ночи.

«Он нас защищает», — говорила Кэрри.

Защищает нас. Чёртов пёс весит восемь фунтов в мокром состоянии, он так называемый мальтийский пудель, и он нас защищает. Его зовут Валлетта, как столица Мальты. Наверное, оттуда и происходит эта порода. Какой-то изнеженный

мальтийский аристократ, наверное, решил, что ему нужна маленькая лайковая собачка, похожая на белую перьевую метёлку. Маленький чёрный нос. Чёрные губы. Чёрные пуговичные глазки. Мохнатая маленькая писклявая собачка по имени Валлетта. Которая лает на всё подряд, от пердежа до бабочки. Кто-то звонит в дверь? Чёртов пёс бросался к двери, как гризли, визжа, рыча и поднимая такой шум, что мог разбудить мертвецов во всём округе.

«Он просто защищает нас», — говорила Кэрри.

Защищает нас.

Я ненавидел этого чёртова пса.

И до сих пор ненавижу.

Он был собакой Кэрри, понимаете ли. Она спасла его от супружеской пары, которая избивала его, когда он был ещё щенком — интересно, почему. Это было за два года до нашей свадьбы. Я думал, что он милый, пока она его дрессировала. Она говорила: «Сидеть, Валлетта», а он уходил. Она говорила: «Стоять, Валлетта», а он лаял. Она говорила: «Иди сюда, Валлетта», а он ложился спать. Так продолжалось шесть месяцев. Он до сих пор не дрессирован.

Кэрри любила его до смерти.

Что касается Эль-Мутто 1 , то единственное, что он любил на свете, — это Кэрри. Ну, когда ты спасаешь человеку жизнь, он, естественно, чувствует себя обязанным. Но это выходило за рамки простой благодарности. Каждый раз, когда Кэрри уходила из дома, Валлетта ложился прямо у двери и ждал, когда она вернётся. Подайте ему горячий пастрами на ржаном хлебе, скажите: «Иди, Валлетта, пора есть», и он посмотрит на вас, как будто его бросила любовь всей его жизни, и он больше не хочет дышать. Когда он слышал её машину на подъездной дорожке, он начинал визжать и писать на ковёр. Как только она вставляла ключ в замок, он прыгал в воздухе, как китайский акробат, танцевал и скакал на задних лапах, а когда она открывала дверь, начинал визжать и прыгать вокруг неё, пока она не становилась на колени рядом с ним, брала его на руки и утешала его ласковыми словами: «Да, Валлетта, да, мамочка вернулась, какой хороший мальчик, о да, какой красивый маленький щенок».

Я часто шутил, что приготовлю его на ужин.

«Мальтийский мясной рулет очень вкусный», — говорил я Кэрри. «Сначала мы его ощипаем, потом хорошенько вымоем, начиним и запечём в духовке, сколько, час? Может, сорок пять минут, учитывая его размер. Подадим с жареным картофелем и...»

«Он понимает каждое твоё слово», — говорила она мне.

Чёртов пёс просто наклонял голову и смотрел на меня. Притворялся озадаченным, хитрый маленький сукин сын.

«Хочешь стать мясным рулетом?» — спрашивал я его.

Он зевал.

«Лучше будь хорошей собачкой, а то я продам тебя филиппинцу.»

«Он

тебя понимает.»

«Ты хочешь уйти домой к филиппинцу?»

«Почему ты так с ним разговариваешь?»

«На Филиппинах едят собак, ты знаешь об этом, Валлетта? Собаки — деликатес на Филиппинах. Ты хочешь уйти домой к филиппинцу?»

«Ты его обижаешь.»

«Он превратит тебя в рёбрышки мальтийской собаки, тебе это понравится, Валлетта?»

«Ты меня тоже обижаешь.»

«Или в панированные котлеты из мальтийской собаки, что скажешь, Валлетта? Хочешь поехать в Манилу?»

«Пожалуйста, не делай этого, Джон. Ты же знаешь, что я его люблю.»

Чёртов пёс врывался за ней в ванную, сидел у ванны, пока она принимала душ, лизал воду с ее пальцев, пока она вытиралась. Чёртов пёс сидел у её ног, пока она писала в туалете. Чёртов пёс даже сидел рядом с кроватью, когда мы занимались любовью. Однажды я попросил её вывести его в коридор.

«Мне кажется, что в спальне есть извращенец, который наблюдает за нами», — сказал я.

«Он не наблюдает за нами.»

«Он сидит там и смотрит на нас.»

«Нет, не смотрит.»

«Да, смотрит. Мне неловко, когда он так смотрит на мои интимные места.»

«Твои интимные места? С каких это пор ты используешь это выражение?»

«С тех пор, как он начал на них смотреть.»

«Он не смотрит на них.»

«Смотрит. Более того, он на них злобно смотрит. Ему не нравится, что я занимаюсь с тобой любовью.»

«Не глупи, Джон. Он просто милый маленький щенок.»

Однажды милый маленький щенок начал лаять на меня.

Я вошёл в парадную дверь, а этот глупый маленький зверёк сидел прямо посреди прихожей, рыча и лая на меня, как будто я был человеком, пришедшим посмотреть газовый счетчик.

«Что?» — сказал я.

Он продолжал лаять.

«Ты лаешь на меня?» — сказал я. «Это мой дом, я здесь живу, ты, маленький гадёныш, как ты смеешь лаять на меня?»

«Что такое, что такое?» — крикнула Кэрри, вбегая в прихожую.

«Он на меня лает», — сказал я.

«Тише, Валлетта», — сказала она. «Не лай на Джона.»

Он продолжал лаять, маленький хорошо дрессированный ублюдок.

«Хочешь стать мальтийским гамбургером?» — спросил я его.

Он продолжал лаять.

Я не знаю, когда я решил убить его.

Возможно, это было в тот вечер, когда Кэрри посадила его за стол вместе с нами. До этого она была довольна тем, что он сидел у наших ног, как презренный маленький нищий, изучая каждый наш кусочек и ожидая остатков со стола.

«Давай», — говорил я, — «смотри, как мы едим. Тебе с стола не достанется.»

«О, Джон», — говорила Кэрри.

«Я не могу наслаждаться едой, когда он так на меня смотрит.»

«Он не смотрит на тебя.»

«Как ты называешь то, что он делает прямо сейчас? Посмотри на него! Если это не пристальный взгляд, то что же это?»

«Я думаю, ты одержим идеей, что собака пристально на тебя смотрит.»

«Может быть, потому что он на меня пристально смотрит.»

«Если это так, то потому что он тебя любит.»

«Он меня не любит, Кэрри.»

«Нет, любит.»

«Он любит тебя.»

«Он любит и тебя, Джон.»

«Нет, только тебя. На самом деле, если ты хочешь поговорить об одержимости, то это и есть одержимость. То, что этот проклятый кобель испытывает к тебе, — это одержимость.»

«Он не дворняга, и он не одержим. Он просто хочет быть частью семьи. Он видит, как мы едим, и хочет присоединиться к нам. Иди, Валлетта, иди, милый щенок, иди, малыш, иди, сядь с семьёй», — сказала она, подняла его с пола и посадила на стул между нами.