Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
В тот же день Павел Новосильский занес в дневник: «Если позволено сделать здесь скромное предположение, то, кажется, за Туле должны быть новые острова и, может быть, даже материк, иначе откуда бы взялось такое бесчисленное множество ледяных островов? Гряда Сандвичева с ее северным продолжением далеко для этого не достаточна».
Плавающие ледяные острова несколько часов скрывали шлюпы друг от друга. Наконец «Восток» услышал выстрелы «Мирного», они соединились и вместе начали выходить из ледяного плена. Как было условлено
И вновь дождь, снег и временами туман окутывали пеленой корабли, пытаясь в который раз разъединить их.
Шквалы, штормы и океанская зыбь сбивали с заданного румба, а противные ветры вынуждали менять галсы и следовать неблагоприятными курсами. Ледяные глыбы стали попадаться реже, но коварство малых льдин от этого не уменьшилось. В отдельные дни матросы на салинге насчитывали тысячи больших и малых льдин только с одного борта.
8 января шлюпы повернули на юго-восток, склоняясь все больше к югу. Ближе к вечеру на плоской небольшой льдине заметили чернеющую тушу крупного животного. Шлюпка с «Мирного» подстрелила зверя. С трудом затащили на палубу большую нерпу.
На пятую вахту заступал Новосильский. Ветер постепенно усиливался.
— Более полусотни островов ледяных, Михаил Петрович, — доложил Новосильский поднявшемуся на шканцы командиру, — море взыгрывает понемногу.
От горизонта справа надвигались черные тучи, быстро обволакивая небо. Мрак поглощал острова, плывшие навстречу кораблю. Мелкие и средние льдины дробно постукивали по бортам. Впередсмотрящий матрос на баке не успевал докладывать об опасности. Ветер относил его голос. Новосильский вызвал подштурмана.
— Стойте у ноктоуза и репетуйте рулевым на штурвал мои команды. Я перейду на бак, иначе мы наткнемся на льдину.
Лазарев одобрил расторопность мичмана:
— Добро, Павел Михайлович, так будет надежнее.
Команды исполнялись теперь быстрее, но корабль стал плохо слушаться руля. Паруса, облепленные мокрым снегом, вяло наполнялись ветром. Мелкие льдинки скапливались у кормового среза, и руль не перекладывался. Шестичасовая вахта подходила к концу. Пробила восьмая склянка, и на баке появился Абернибесов.
— Как вахта?
— Неладно, Николай Васильевич! Островов и льдин множество, но за мглой показываются в самой близости.
Мичман подробно рассказал обстановку.
— Ход шесть узлов, однако паруса тяжелые, руля тоже корабль слушается дурно, а льдинные острова тут как тут.
Он передал зрительную трубу Абернибесову и указал крупные льдины впереди по курсу.
Сдав вахту, Новосильский выпил в кают-компании чая и спустился в каюту. Сон не шел. Зажег фонарь и вынул дневник. Но скоро усталость взяла свое, и, не раздеваясь, он прилег на койку…
Спустя час страшный удар выкинул
За кормой, медленно разворачиваясь, удалялась огромная льдина, ударившая корабль. На баке, у бушприта, свесившись за борт, стоял командир, боцман спустил фонарь, освещая форштевень.
Из люка показались матросы и радостно сообщили:
— Ваше благородие, течи нигде не видать!
Лазарев снял шапку, перекрестился.
— Видимо, Бог милует нас, а счастье пока не изменяет!
Наутро выяснилось, что у форштевня выломан кусок длиной не менее четырех футов.
Куприянов после завтрака задержал Новосильского:
— Ежели бы удар на пол-аршина влево или вправо пришелся, то не чаи бы мы с тобой сейчас гоняли, а, вдоволь наглотавшись соленой водицы, льдинками закусывали. — Куприянов поставил подстаканник. — Представь, командир вахтенному офицеру даже гримасы недовольной не выказал, понимает, что тот все скомандовал без ошибок и ни при чем.
Новосильский понимающе кивнул.
— К сему добавлю, Ваня, что не Бог нас спас, а Михаил Петрович. Он в Кронштадте, в том самом месте, форштевень дубовыми брусьями и брештуком подкрепил надежно…
Следующие два дня корабли выбирались из ледяного плена узким, шириной в полмили, проходом. Едва опасность миновала, они повернули, пытаясь вновь, при первой возможности, проникнуть на юг. Оттуда, из южных широт, навстречу «Мирному» шла тягучая океанская зыбь. Противный ветер срывал пену с гребней мощных волн и обдавал моросью верхнюю вахту. Вахтенный лейтенант Анненков с тревогой посмотрел на скрипевшую грот-стеньгу.
Внезапно из-за туч вышло яркое по-летнему солнце. Оно теперь не заходило круглые сутки. Чуть прищурившись, Лазарев пристально всматривался в бескрайний простор океана.
— Сия зыбь нам на пользу. — Командир протянул подзорную трубу в сторону солнца. — На юге был сильный шторм, а потому океан должен быть там чист ото льда.
— На «Востоке» сигнал: «Следовать к зюйду!» — доложил Анненков и скомандовал рулевым: — На румб зюйд!
В ночь на 15 января шлюпы второй раз пересекли Полярный круг и весь день, не встречая ледяных полей, ходко шли к югу. Каждая пройденная миля приближала мореплавателей к цели, вселяла надежду в успех вояжа.
Утром 16 января 1820 года Новосильский, перед заступлением на третью вахту, записал в дневнике:
«…9 часов утра, впереди льда еще не видно. Каждая миля, впереди пройденная, чрезвычайно радует нас. Почем знать, может быть, дойдем здесь до широты, самой близкой к полюсу?»
В полдень внезапно нашли тучи и выпал снег. Новосильский принимал вахту.
— На румбе зюйд, ветер зюйд-вест, ход пять узлов… — Абернибесов повернулся к левому борту и пояснил: — Слева находят льды, прямо пока чисто…