Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
В такую-то именно ночь доктор Галкин, удобно расположившись на шкафуте, наслаждался тишиной и терпким благоуханием, любуясь мириадами ярких звезд.
— Не за горами встреча с южнополярными льдами, — позевывая, проговорил он подошедшему Анненкову, — таких картин не увидим.
На баке матросы и унтер-офицеры затянули грустную песню о ямщике.
Лазарев пристально всматривался в непроницаемую, казалось, темноту. Внезапно он опустил трубу и прислушался.
— Поворот через ветер, фордевинд! — скомандовал
Анненков, следивший за командиром, мгновенно отрепетовал:
— По местам! Магерман отдать и грот-марса булинь!
Резко накренившись на правый борт, шлюп быстро покатился на ветер.
Впереди, слева, блеснул яркий огонек, докатился раскат пушечного выстрела. «Восток» подавал сигнал экстренного поворота на обратный румб.
Встревоженный Галкин подошел к вахтенному лейтенанту.
— Чем объяснить, Михаил Дмитриевич, столь внезапную тревогу?
Тот взял доктора за руку, подвел к кормовому срезу.
— Видите что-либо? Нет?
Галкин пожал плечами.
— А теперь вслушайтесь.
Издалека едва-едва доносился глухой шум.
— Это разбиваются волны о коралловый риф, а вместо них, через четверть часа, могли бы вдребезги разбиться мы…
Последний день августа был несчастливым для «Востока».
На шлюпе гостили офицеры «Мирного» с командиром. Ночная завеса только что опустилась над океаном, шлюпы меняли галс.
Вдруг через открытое оконце с бака донеслось тревожное:
— Упал человек!
Первым выскочил на палубу и бросился к кормовому ялику, висевшему на талях, лейтенант Анненков. Следом за ним выскочили четыре матроса. Туда успели подать зажженный фонарь, и ялик полетел вниз, на волны. В это время подряд два выстрела пушки оповестили «Мирный» о происшествии, шлюп, пробежав по инерции два кабельтова, лег в дрейф.
Около часа ялик ходил галсами во всех направлениях, подошел «Мирный», но все усилия оказались тщетны. Упавшего не нашли. За борт свалился матрос Филипп Блоков.
— Прибежали с ним на бак раскрепить кливер, — рассказывал его напарник по вахте Платон Семенов. — Филька-то проворно на бушприт вскарабкался, стало быть, и лихо по бревну побежал к утлегарю. Ноги-то босы, бревно мокрое, склизко, ну и…
Опять, в последний раз, наступил черед Южного Ледовитого океана. Полярные льдины вновь приглашали свидеться и испытать в схватке стойкость россиян. Как и прежде, мореходы взяли курс на восток, отсчитывая последние меридианы восточной долготы.
В воскресенье 31 октября шлюпы покинули Джексон, но не успели отойти и на сотню миль, как начались неприятности.
Носовой отсек «Востока», около форштевня, дал течь. Журчание воды слышалось даже за всплесками волн. Срочно опустили пушки вниз, на жилую палубу, перетащили ближе к корме. Нос приподнялся. Течь убавилась, но не прекратилась. С этого дня
В конце ноября на салинге закричал матрос:
— Впереди льдина!
Началась ледовая эпопея. Спустя неделю пересекли последний меридиан восточной долготы и перешли в Западное полушарие. Ледяные поля, между которыми еще вчера пробирались шлюпы, сомкнулись сплошной стеной и тянулись к югу насколько хватало глаз. Ветер дул попутный, и корабли двинулись вдоль кромки льда.
15 декабря Новосильский заметил обнадеживающие детали: «..лейтенант Игнатьев привез на «Восток» необыкновенной величины королевского пингвина, вышиною в 3 фута; возле него взяли на льдине шримса, которыми пингвины обыкновенно питаются. Но всего удивительнее, что в желудке пингвина найдены были маленькие кусочки горного камня. Стало быть, пингвин этот был недавно на неизвестном берегу, потому что самые ближайшие острова удалены от нас более чем на 2000 миль».
Где-то должна быть суша, Новосильский уже не сомневается.
«Положение наше… крайне опасно, — продолжал он запись на другой день. — Между тем мы не без основания думали, что вблизи нас должен находиться берег — пролетавшая над шлюпом эгмондская курица была вестницей его».
В Рождество опять не повезло «Востоку». В сильную зыбь, не послушав руля, шлюп натолкнулся на льдину. С размаху нос опустился на льдину, громадный шток станового якоря уперся и проломил обшивку.
Утром 10 января море к югу наконец-то очистилось от льда на две-три мили и шлюпы вошли в большую лагуну.
Появились вдруг киты, птицы закружились вокруг мачт. Колокол на «Мирном» звонко пробил семь склянок. Все офицеры и даже доктор вышли на шканцы. Новосильский глянул за борт:
— Ей-богу, господа, как никогда посветлело!
Не успел он закончить, как Лазарев протянул подзорную трубу Абернибесову:
— Взгляните, Николай Васильевич, виден берег! — Подозвал сигнальщика: — Передать сигнал на «Восток» — «Вижу землю!».
Все бросились на другой борт. Крик матроса с салинга: «Земля!» — слился с пушечным выстрелом «Востока».
В эти минуты сквозь завесу серых облаков пробился сноп солнечных лучей и высветил вдали большую гору. Острый пик покрыла снежная шапка, обрамленная черными скалами. Земля оказалась большим островом, окруженным со всех сторон на десяток миль толстым льдом. «Русским предоставлена была честь впервые приподнять угол завесы, скрывающей отдаленный таинственный юг, и доказать, что за ледяною стеною, его опоясывающею, таятся острова и земли, — отметил Павел Новосильский. — Открытый остров назван именем создателя русского флота, драгоценнейшим для каждого русского именем императора Петра I, положившего прочное основание могуществу и славе России».