Лазарит
Шрифт:
Уильям уже поднимался наверх, когда заметил, что этот незадачливый ухажер, крепкий рыжеватый парень, — один из саксов его сестры. Подозвав сакса, маршал обратился к нему с вопросом об отъезде на родину — и увидел, как изумленно вытянулось его веснушчатое лицо.
Других подтверждений ему не потребовалось. Он стремительно взбежал по лестнице.
Джоанну Уильям застал в ее покоях. Устроившись на груде подушек, она беседовала со служанкой, слышались их смешки и восклицания. Горничная расчесывала длинные распущенные волосы
— Уильям! — удивленно воскликнула Джоанна, приподнимаясь навстречу поспешно вошедшему маршалу.
Как же она была хороша в своем легком белом одеянии, окутанная массой рассыпавшихся черных волос! Даже в полусумраке — окна в покое были затенены занавесями — он прочел в ее глазах удивление и растерянность, которые сменились чем-то похожим на страх. Однако она быстро овладела собой и с невозмутимым видом уселась, обхватив колени. Длинные рукава ее одеяния свисали до пола.
— Не стоило бы рыцарю-монаху без предупреждения врываться в покои молодой дамы! — полушутливо заметила Джоанна, но Уильям и на расстоянии чувствовал, в каком напряжении она находится.
Де Шампер молча опустился на диван, стоявший у стены напротив. Неподалеку стоял смуглый мальчишка-эфиоп в чалме, приводивший в движение большое опахало под потолком. Разгоряченного чела тамплиера коснулось легкое дуновение.
— Сестра, я хотел бы взглянуть на подорожную, для которой вчера тебе понадобилась моя печать.
Горничная неожиданно уронила черепаховый гребень, тот со стуком упал на плиты пола, и Уильям догадался, что эта белокурая саксоночка отлично понимает, о чем идет речь. И тоже волнуется.
— Так где же эта подорожная?
Джоанна с независимым видом пожала плечами.
— Мне ничего не оставалось, как сжечь ее. Саксонцы отказались покинуть меня, и она мне не понадобилась.
— И это все?
Его серые глаза посветлели от ярости. Джоанна с трудом выдержала взгляд брата.
— Ты должна мне все рассказать! Пусть твои люди выйдут.
— О чем? Если ты хочешь о чем-то спросить — спрашивай. У меня нет секретов от Саннивы.
Уильям стремительно шагнул к сестре, схватил за плечи и с силой встряхнул.
— Ты расскажешь все! И о своем прокаженном любовнике, и о свидании с ним, и о подорожной, с помощью которой пыталась дать ему возможность скрыться! Да знаешь ли ты, кто он? Он пытался шантажировать меня, угрожая предать огласке тайну своей связи с тобой, он играл твоей честью — а ты, безумная, доверилась ему!
Джоанна уже не выглядела спокойной. Повинуясь брату, она дала знак слугам, и Саннива тут же шмыгнула прочь. Мальчишка-эфиоп, все еще не понимавший, что происходит, также выпустил шнур опахала и поспешил покинуть покой. Тяжелая дверь кедрового дерева захлопнулась за ним с такой силой, что он испуганно подпрыгнул и бросился наутек.
Саннива, полная любопытства и тревоги, все же задержалась. Застыв под дверью, она начала прислушиваться к тому,
— Подслушиваешь под дверью госпожи? — внезапно раздался совсем рядом с ней голос Дрого. Капитан как раз проходил по галерее.
— Дрого!.. О, Дрого! У миледи Джоанны — маршал де Шампер. И он в таком… Такой… Боюсь, как бы не было беды!
— Глупости! Разве мессир Уильям причинит вред своей сестре?
Дрого нахмурился и решительно шагнул к двери, однако войти не осмелился. Теперь оба стояли у резной кедровой створки, пытаясь уловить звуки, доносившиеся из покоя.
Там негромко и монотонно звучал голос маршала. Понять, о чем речь, было трудно, лишь время от времени до их ушей доносились обрывки фраз: «…использовал тебя…», «…явился ко мне в обличье лазарита…», «…я опасаюсь, что он выполнит свою угрозу, и тогда ты будешь навеки опозорена…» Затем было произнесено странное слово «ассасин», похожее на шипение змеи.
Голос Джоанны — напряженный, срывающийся на крик, — был гораздо отчетливее:
— Я не верю тебе! Мне ничто не угрожает. И на самом деле все обстоит не так, как ты думаешь.
— Тогда поведай мне — как?
И опять молчание чередовалось с негромким голосом Уильяма и всхлипываниями Джоанны. Она что-то пыталась пояснить. Из-за двери доносилось: «…рыцарь-госпитальер…», «…не раз спасал жизнь…», «…не могли противиться этой любви…»
— Ты просто ослепла от похоти! — яростно возвысил голос де Шампер. — Я стыжусь, что у меня такая сестра!
Джоанна рыдала.
— Может, все-таки стоит вмешаться? — озадаченно проговорил Дрого и тем не менее остался на месте.
Уильям и Джоанна были членами семьи, которой Дрого служил всю жизнь. И чтобы решиться на такую дерзость, нужны были более чем веские основания. К тому же в глубине души капитан побаивался сурового храмовника.
— Он лгал тебе! Без конца лгал! — гремел Уильям. — И пользовался твоей доверчивостью в своих целях. О, как же недалеки и неразумны женщины!..
Странно было слышать этот полный бессильной ярости голос всегда невозмутимого маршала.
По лестнице поднялась Годит со стопкой свежего белья.
— Вы что там делаете? Подслушиваете у покоев леди? Какой стыд!
Однако, едва узнав, как Уильям де Шампер жестоко распекает Джоанну, она ринулась в покой. Мыслимое ли дело — грубый храмовник обижает ее дитя! Но едва Годит попыталась войти, как ее выставили обратно, а дверь захлопнулась перед ее носом с такой силой, словно на нее налетел смерч.
— К дьяволу! Прочь! Убирайтесь все в преисподнюю!
Годит выпучила глаза и судорожно осенила себя крестом.
Теперь они уже втроем толпились у двери. К счастью, ураган страстей в покое как будто унялся, наступило затишье. Голос маршала звучал ровно, Джоанна что-то негромко отвечала брату, потом наступило продолжительное молчание, и снова заговорил Уильям.