Лазурный питон
Шрифт:
– Простите, – робко начала мисс Инглдью, – а нельзя ли чашечку чаю, прежде чем мы… э-э-э… приступим?
– Ох, и о чем я только думаю? – виновато воскликнул мистер Комшарр. – Что я за невежа! Присаживайтесь, дорогая, прошу вас. – Он придвинул мисс Инглдью стул, и та с видимым облегчением уселась.
Взволнованный Рики от чая отказался и предпочел стоять: почему-то ему подумалось, что так питону будет легче его «лечить».
– А можно теперь его выпустить? – попросил он.
Миссис Комшарр, поставив пирожки в духовку, открыла корзинку, и глазам Рики предстал тот самый ужасный питон, который когда-то превратил его в невидимку.
Серебристо-голубая голова змеи поднялась из корзины, и, завидев Рики, питон приглушенно засвистел, как птица. Рики не совладал с собой и попятился.
– Прелестное создание, верно? – умиленно сказала миссис Комшарр. – Дорогая, – обернулась она к гостье, – вам с сахаром и с молоком?
– Если можно, с молоком, но без сахара.
Рики вторично отклонил предложение почаевничать, и, пока остальные пили чай, он обошел вокруг корзины. Питон внимательно следил за ним блестящими черными глазами. «Он меня явно видит!» – обрадовался мальчик. Как только он остановился, питон выскользнул из корзинки и начал медленно, плавно обвивать Рики своими блестящими кольцами, начиная с ног и поднимаясь все выше. Невидимка затаил дыхание.
– Змея точно знает, что делает? – шепотом спросила миссис Комшарр.
– Будем надеяться, – отозвался мистер Комшарр. – Рики, ты как, готов?
– Да, – тихо ответил Рики. – Я думаю о том, как увижу брата. О возвращении домой, в Сверкающий замок. Знаете, почему он так называется? Потому что папа и мой брат умеют заставлять камни сверкать.
– А ты что умеешь, дорогуша? – спросила миссис Комшарр, точно врач, отвлекающий пациента разговорами по ходу какой-то болезненной медицинской процедуры.
– Я? Я просто играю на флейте, – откликнулся Рики, которому ни чуточки не было больно.
– Хотел бы я послушать твою игру, – проговорил мистер Комшарр.
Питон продолжал закручивать свои кольца в пустоте, но пока что из нее ничего не проступало.
– Сейчас я зажмурюсь. А то вдруг не сработает. Понимаете, ужасно боюсь, что не получится. Такое будет разочарование!
– Все получится! – заверили его взрослые. Мисс Инглдью тоже зажмурилась: смотреть на происходящее было слишком страшно. Время тянулось чересчур медленно, и ничего не происходило. Ничего не выйдет. Бедняжка Рики навсегда останется невидимкой. Но мисс Инглдью уже приняла решение: она отведет мальчика к себе домой и позвонит его родителям. В конце концов, отыскать сына-невидимку – это лучше, чем вообще его не найти. Мисс Инглдью на секунду приоткрыла глаза и увидела ноги. Сначала одну, на большом пальце которой сидел знакомый бутафорский паук. Потом показалась вторая нога. Босые, явно замерзшие и очень грязные ноги, которым срочно требовались носки и башмаки.
– Вот и ноги расколдовались, – тихонько заметил мистер Комшарр.
В этот самый миг Спринтер-Боб, проспавший приход гостей, но разбуженный шипением питона, вскочил с подстилки и оглушительно залаял.
– Тише, тише, все свои, – сказала псу миссис Комшарр.
Спринтер-Боб поворчал и улегся, внимательно наблюдая за происходящим. Фигура Рики постепенно проступала из воздуха. Коты, восседавшие на холодильнике, сохраняли полнейшую невозмутимость –
– Ох, бедный ребенок! Вы только посмотрите на эти лохмотья! – жалостливо покачала головой миссис Комшарр, когда из пустоты проявились коленки Рики, едва прикрытые остатками штанов. Питон, обвивая Рики по спирали, пополз выше, и вот показался обтрепанный серый свитер, явно тесный его хозяину, чьи кисти высовывались из заношенных рукавов.
– Боже правый! – всплеснула руками миссис Комшарр, когда наконец показалась растрепанная, давно не стриженная мальчишеская голова, бледное личико, большие голубые глаза, обведенные усталыми тенями, и длинный любопытный нос.
– Ах! Рики! – вырвалось у мисс Инглдью.
Питон мгновение-другое помедлил на голове у Рики, точно диковинный тяжелый тюрбан. Мальчик захлопал глазами.
– Ну что, я расколдовался? – спросил он. – По-моему, да.
– Полностью! – радостно объявил мистер Комшарр. – Теперь ты снова стал видимым, Рики Сверк. Поздравляю!
Все дружно зааплодировали, и Рики тоже, но очень осторожно, чтобы не потревожить питона. Змея утомленно подернула глаза пленкой и неподвижно лежала на голове у Рики. Миссис Комшарр бережно сняла питона и переложила в корзинку.
– Ну а теперь будем праздновать! – воскликнула она. – Орвил, голубчик, завари еще чаю. Пирожки сейчас подоспеют.
По окончании веселого чаепития, во время которого было принято немало важных решений, мисс Инглдью распростилась со всеми и поспешила в обратный путь. Она знала, что Рики теперь в надежных руках. Сейчас он впервые за год принимал ванну. Миссис Комшарр обещала позаботиться о мальчике, обеспечить ему одежду, стрижку, отдых и, главное, усиленное питание, чтобы привести в нормальный вид перед возвращением к родителям.
Мисс Инглдью была так довольна поворотом событий, что даже начала напевать на ходу. На перекрестке она машинально чуть не свернула на Филберт-стрит. Как бы ей хотелось поделиться новостями с Патоном Юбимом! Но нет, нельзя. Его ужасная сестра считает, что она, Джулия Инглдью, преследует мистера Юбима. Жгучая обида до сих пор кипела в душе мисс Инглдью.
– Я в жизни никого не преследовала, – пробормотала она. – И не позволю такое о себе говорить!
Дальше она пошла молча, уже не напевая, слегка ссутулившись и не в таком радужном настроении. Огромная летучая мышь, терпеливо просидевшая не один час под карнизом «Зоокафе», вновь преследовала мисс Инглдью по пятам, но та по-прежнему не замечала крылатого соглядатая, который в наступившей темноте был почти невидим. В Соборном переулке летучая мышь уцепилась коготками за водосточную трубу и, дождавшись, пока мисс Инглдью закроет за собой дверь книжного магазина, полетела дальше, к Банковской площади и в Сквозняковый проезд. Покружив над крышей третьего дома номер тринадцать, летучая мышь беззвучно скользнула в приоткрытое окно.
Мгновение – и Иоланда Юбим, уже в облике костлявой древней старухи, тяжелой поступью вошла в комнату своей племянницы Венеции, где та шила. «Великолепно», – прошептала старуха, обведя взглядом помещение, завешанное и заваленное яркими нарядами. На столе громоздились синие и зеленые плащи, шелковыми островками лежали платья, вздымались бархатные холмики курток и беретов, курчавились кружева воротников, топорщились оборки юбок, ручейками растекались пояса, простирали свои крылья шали и накидки.