Льды уходят в океан
Шрифт:
Борисов не ответил. Раскрыл папку, положил в нее все заявления и сказал:
— Завтра, товарищи, получите ответ. К восьми утра прошу всех зайти ко мне... Или нет, пусть зайдет один Талалин. Как организатор...
— Зря вы так о Талалине, — заметил Баклан. — Езерский плетет, а вы верите. Каждый отвечает за себя...
Борисов не стал спорить. Он только сказал:
— Слова «организатор» бояться нечего, товарищ Баклан. Это не такое уж плохое слово... Значит, до завтра.
Оставшись один, Борисов снова вытащил из папки заявления сварщиков
— Черт подери! — сказал Борисов и засмеялся. Потом поднял трубку и набрал номер начальника порта.
...Смайдов узнал о случившемся от Баклана, которого встретил вечером на улице. Димка, ничего не утаивая, подробно рассказал ему о разговоре с Борисовым, о заявлениях и о том, что лично ему показался странным такой факт: когда они принесли заявления, Борисов не кричал на них, ничем не запугивал, а был даже вежлив и дружелюбен. Может быть, ему это просто показалось, но нет, такое впечатление создалось не только у него.
Смайдова, однако, слова Баклана не утешили. Идя утром в контору, он заметно нервничал. «Заварили кашу!» — все больше раздражался Петр Константинович.
— Разрешите? — спросил он, открывая дверь в кабинет начальника.
— Заходи, комиссар, заходи!
Борисов вышел ему навстречу и протянул руку. Голос его и какой-то взбудораженный вид еще больше встревожили Смайдова.
Садясь на место, Борисов спросил:
— Ты в курсе событий, Петр Константинович? Или до тебя еще ничего не дошло?
Смайдов тоже сел, мельком взглянул на разложенные на столе заявления.
— Кое-что дошло, — признался он. — Вчера встретился с Бакланом, получил «информацию». Ты, наверно, дополнишь?
— А что говорил Баклан?
— Сказал, что бригада не хочет работать в доках. Все, кроме Езерского.
— Правильно. Но... — Борисов помолчал, потом, глядя в лицо парторга, проговорил: — Чтобы все было ясно, Петр Константинович, я должен рассказать тебе о том, почему это произошло, и о том, что я сам узнал только вчера.
Смайдов удивленно посмотрел на Борисова:
— Понимаешь, оказывается, баржа в затоне действительно должна списываться. Я звонил начальнику порта, он это подтвердил. — Василий Ильич пристукнул ладонью по столу, выругался: — Черт знает, чем они там думают. Сами пишут письма, а потом... Но дело не в этом... У меня нет никакого сомнения, что Беседин знал об этой барже все. И провел меня, как мальчишку. Проходимец!
Петр Константинович встал.
— Ты не думай, — продолжал Борисов, — что я хочу свалить на Беседина. Я тут, конечно, дал маху. Но ты подумай, Петр Константинович, как это он подстроил?.. И видимо, не первый раз. Вот ловкач!
— Хорошо, что ты хоть сейчас это понял, —
— Ты прав, Петр Константинович. И знаешь что? Прочитай-ка вот сии бумажки, — Борисов кивнул на заявления сварщиков. — Честно могу тебе сказать: на меня они подействовали, как свежий ветер. И я вот думаю: работаем мы рядом с людьми, вроде и стараемся узнать их поближе, но все как-то не так, как нужно... В душу, что ли, редко заглядываем человеку?..
— Редко заглядываем, Василий Ильич. Редко, — сказал Смайдов.
ГЛАВА XI
1
Беседин шел в доки с таким чувством, точно победителем возвращался с поля брани. Он ни на минуту не сомневался: в бригаде все перегрызлись, на Талалина, конечно, глядят волками и ждут бригадира, как бога. Знают, паршивцы: Илья Семеныч помчится к Борисову, и завтра же будет полный порядок! Надо вот только решить, как быть с Талалиным. Вышвырнуть его, чтобы не путался под ногами? Или сделать великодушный жест и сказать: «Жизнь, брат, суровая штуковина, к ней надо уметь приспосабливаться. Уметь так, как Беседин, ясно? Ты — отличный сварщик, и для дела будет полезно, если я оставлю тебя в бригаде... Но...»
Талалин не дурак, он сообразит, что кроется за этим «но...».
Беседин решил так: сейчас он зайдет к Борисову, обо всем договорится, а потом — в затон. Там, конечно, сделает вид, что страшно возмущен: «Как, опять тут без меня наломали дров? Вот типы, хоть не отлучайся! Ну, ничего, братва, через полчаса все уладится». Харитон наверняка завизжит от радости: «Ясно вам? Ясно, кто такой Илья Семеныч?!»
Илья, думая о своем, не сразу услышал, как его окликнули. А когда плотник Ганеев позвал снова, он только приостановился и сказал:
— Привет, дядя Иван. Как тут у вас?
— У нас-то порядок, — ответил Ганеев, — а вот у тебя как? Похвалиться нечем? Или все уладилось?
— Я только приехал, дядя Иван. — Беседину хотелось спросить Ганеева, о чем тот толкует, но он не стал этого делать. — Вот бегу к бригаде, беспокоюсь.
— Ты уже все знаешь? — Ганеев посмотрел на Илью не то с любопытством, не то как-то сожалеюще. — Знаешь, спрашиваю, что случилось?
— Догадываюсь.
Илья кивнул и заторопился дальше. Он почуял что-то недоброе в том, как Ганеев смотрел на него, но тревога не задержалась — он просто отмахнулся от нее.
Он проходил мимо третьего дока, где стоял сейнер. Тот самый, о котором тогда говорил Борисов. Ну, что ж, срочный ремонт — это хорошо! И Борисов может не сомневаться: через час-два Илья приведет сюда бригаду и...
Вдруг Илья увидел, как в трюме что-то вспыхнуло. Вспыхивать так может только дуга. Он остановился. Откуда на сейнере сварщики? Их там не должно быть, Беседин был твердо в этом уверен. Может быть, ему показалось?.. Какой там, к черту, показалось: дуги зажигаются одна за другой, словно в отсеках — целая бригада.