Лебединая Дорога (сборник)
Шрифт:
Недоделанное кольцо лежало на наковальне. А Волюнд смотрел, не мигая, на обоих конунгов, и глаза его были похожи на синее пламя, вьющееся меж раскалённых углей. Он стряхнул с себя кандалы. Сунул руку в подстилку из прелого мха и рванул наружу длинный, сизого блеска меч. Клинок зацепил наковальню, брызнули искры, и каменная крошка усеяла затоптанный пол. И Волюнд встал, опираясь на свой меч, как на костыль!
Нидуд и Рандвер невольно попятились перед ним. И лишь там, под открытым небом, на площадке скалы, похожей на подставленную ладонь, они поняли,
Он сказал:
– Надоело мне работать на тебя, Нидуд. Теперь я хочу сразиться с тобой!
Старый Нидудов жеребец, серый, с круглыми яблоками на сытых боках, ласково обнюхивал Бёдвильд, сидевшую возле копыт. Конь хорошо помнил, как много зим назад Нидуд сажал в седло маленькую дочь, чтобы порадовать её поездкой вокруг двора. Конь любил Бёдвильд, всегда находившую время почесать ему в гриве и угостить вкусной горбушкой. Вот он и старался утешить её, как умел.
Потом со двора донеслись голоса и звуки шагов, и Бёдвильд настороженно прислушалась.
– Я не разрешаю тебе! – властно произносила владычица Трюд. – Не смей кормить эту дочь рабыни, возомнившую о себе невесть что!.. Слышишь ты меня, Хильдинг?
– Слышу, – спокойно отвечал Хильдинг ярл. – Слышу и вот что скажу тебе, Трюд. Не конунг ты, чтобы мне приказывать… Хедин, отопри!
Бёдвильд услышала, как хозяйка двора не выговорила – прошипела:
– Верно, Хильдинг, не конунг я и даже не воин, чтобы одолеть тебя силой… Но скоро вернётся мой муж, и ты не думай, будто я промолчу!
Хильдинг ответил:
– Это уж, Трюд, дело твоё.
Скрипнув, растворились перед ним двери конюшни, и он вошёл. У него была в руках деревянная мисочка и ещё ложка. Подойдя к Бёдвильд, он грозно уставился на неё и спросил:
– Где твои носки?
Бёдвильд не ответила. Хильдинг поставил мисочку на пол, наклонился и крепкими руками взял Бёдвильд поперёк тела. Силы ему пока ещё было не занимать. Он поднял Бёдвильд, оторвав её от пола, и хорошенько встряхнул. По полу покатился серый клубок.
– Так! – проворчал Хильдинг и наклонился поднять. – На твоем месте я бы тоже распустил свои носки и сделал веревку. Вот только вешаться я бы не стал! Я придушил бы Хедина, который тебя сторожит, а сам удрал бы и оставил старого Хильдинга в дураках!
Рандвер сказал:
– Мы недооценили его, конунг…
Они смотрели на меч, который Волюнд двумя руками держал перед собой. Он сделал этот меч из двух, отнятых когда-то у конунговых сыновей.
Нидуд сказал:
– Дерзкого раба надо связать, не то он сделается опасен. Я побуду здесь, ты же сходи к лодке. Там должна быть хорошая верёвка.
Рандвер ушёл, оглядываясь. Волюнд проводил его глазами и сказал:
– А ведь ты, Нидуд, боишься меня.
Конунг ответил:
– Нет при мне плетки, не то я иначе поговорил
Волюнд только усмехнулся. И повторил:
– Ты боишься меня, Нидуд. Ты трус.
Нидуд побагровел от ярости, и капли пота выступили у него на лбу. Он прыгнул вперёд, занося меч для удара, и эхом раскатился в утёсах его боевой крик. Рандвер, спускавшийся по тропинке, услышал и задумался, не следовало ли вернуться…
Белой тучей заклубились над островом сотни потревоженных птиц! Стремительно портилась погода. Всё бешеней делался ветер, гнавший к берегу табуны клокочущих волн. И клочья седого тумана цеплялись краями за вершины горного кряжа, стоявшего на берегу, словно великанской работы ограда вокруг конунгова двора…
А сам Нидуд уже понимал, что снова недооценил кузнеца. Не человек противостоял ему, а каменная скала! Волюнд молча шёл вперед, хромая на изувеченных ногах, готовых вот-вот ему изменить. И гнал Нидуда страшными ударами, заставляя его отступать – сперва на шаг, потом ещё и ещё… Потом Волюнд вдруг заговорил. Он сказал:
– Может, ты и любишь кого-нибудь, Нидуд конунг. Но для всех, кто живет по другую сторону твоего забора, не человек ты, а ржавый железный топор. Не был я таким никогда и не стану, да и тебя, видно, уже не перекуёшь. А нет у тебя власти надо мной и не будет, пока я дышу…
Кружившиеся чайки видели, как Волюнд загнал повелителя ньяров в хижину, сложенную из замшелых камней. И как через некоторое время он вновь вышел наружу – один…
Неверными движениями он засунул за пояс свой меч и почти с удивлением огляделся вокруг… По безрукавке текла алая кровь: победа над Нидудом дорого ему обошлась. Хватаясь за камни, побрел он к тайнику, к спрятанным крыльям.
Но не дошёл…
Сильный удар бросил его на колени, и жестокая боль пронизала правое плечо. Он обернулся и увидел Рандвера, стоявшего в десятке шагов.
– Метко ты бросаешь нож, – сказал Волюнд. – Но бросаешь в спину. Ты трус.
Он размахнулся и бросил в Рандвера свой меч. Бросил левой рукой, потому что правая перестала повиноваться ему. Рандвер легко увернулся. Он сказал:
– Славный подарок приготовил мне Нидуд!.. Знаешь ли ты, раб, что я с тобой сделаю за его смерть?
– Не знаю, – ответил Волюнд, медленно оседая на тропу. – Но вот рабом ты меня больше не назовешь.
Рандвер шёл к нему, на ходу свивая в руках верёвочную петлю. Волюнд смотрел на него, не мигая и не отводя глаз… Жизнь уходила с кровью из его ран, но в левой руке ещё оставалось достаточно сил. Рандвер подошёл, и Волюнд прижал его к земле и связал ещё прежде, чем тот понял, что произошло. Потом поднялся на ноги и, шатаясь, продолжил свой путь к тайнику…
Море глухо ревело у берега, сотрясая гранитные подножия скал. Бёдвильд не повернула головы на шорох, раздавшийся в углу: что могло шуршать в конюшне, на полу?.. Мышь?..