Лебединая охота
Шрифт:
«Как в шатре сидим…», – мелькнуло в голове Сартака.
Он смотрел то на котенка, то на китайца, то на девочку. Маленький мир, освещаемый желтым светом фонарика, вдруг показался ему забавным и даже интересным. Хо-Чан успокоился и его лицо стало умным и добрым. И даже грязная мордашка девочки с нелепым, коротким и вздернутым носом вдруг стала безмятежной и даже красивой. Ее светлые, спутанные волосы, падавшие на лоб и плечи, словно светились своим особенным светом.
Откуда-то издалека вдруг донесся раздраженный голос тетки Навчин. Она ругалась
Сартак поморщился и подумал о том, что ему очень не хочется идти домой. Когда Ганжуур наелся, мальчик взял его на руки и стал гладить по мягкой шерстке. Котенок благодарно замурчал, но стоило Сартаку ослабить чуть ослабить руки, котенок тут же прыгнул к девочке.
– Все равно мой будет! – сказал девочке Сартак.
Та послушно протянула котенка сыну Великого Хана.
– Ладно, держи его пока сама, – великодушно отказался мальчик.
Теплый мир вокруг желтого фонарика был уютным и мягким, и даже слова, которые произносил Сартак или Хо-Чан, звучали как-то особенно и были лишены привычной для Сартака резкой и грубой силы. Они звучали как журчание воды или шелест травы и как сладкая лепешка имели свой особенный, неповторимый вкус. Огромный монгольский лагерь полностью погрузился в тень, созданную светом крошечного фонарика.
Мимо фонарика порхнула неизвестно как пережившая выпавший снег ночная бабочка. Она исчезла, потом появилась снова, неуклюже ударилась о грудь Хо-Чана, и упала на доски настила. Все трое – Сартак, Хо-Чан и девочка чуть наклонились, стараясь рассмотреть неожиданную гостью. Бабочка лежала на спине и всеми силами старалась встать на лапки. В желтом свете фонарика она казалась желтой, черными были только ее тонкие лапки, которыми она шевелила в воздухе.
Сартак протянул к бабочке руку.
– Лучше это сделать вот так, – остановил мальчика Хо-Чан.
Он взял с настила соломинку и осторожно подсунул ее под спину бабочки. Бабочка, трепеща крыльями, тут же сползла с нее, и Хо-Чан не успел перевернуть ее. Вторая попытка мастера-китайца так же кончилась неудачей.
Глядя на руки Хо-Чана, Сартак забыл о том, что он и не думал переворачивать бабочку, а просто хотел взять ее в руки и рассмотреть поближе.
– Дай я попробую, ты не умеешь, – сказал Сартак китайцу, когда бабочка третий раз сползла с соломинки.
Мальчик переломил соломинку и осторожно, прикусив нижнюю губу, подсунул под крылья бабочки не одну, а две тоненькие опоры. Бабочка дернулась в сторону, но Сартак оказался быстрее, а его инструмент – более надежным.
– Есть! – засмеялся Сартак, когда бабочка вспорхнула вверх и едва не задела его крыльями по лицу.
Хо-Чан улыбнулся мальчику. Коротко, едва заметно улыбнулась и девочка.
Справившись с нелегкой задачей, Сартак вдруг почувствовал себя взрослым, и ему захотелось поговорить о чем-нибудь серьезным с мастером Хо-Чаном.
– Завтра будет большой бой? – спросил он.
Тот кивнул:
– Да, господин.
– Мы победим?
– Конечно,
Сартак хотел сказать что-то еще, но его взгляд снова уперся в Ганжуура. Котенок ласкался к девочке, высоко поднимая голову под гладящей его рукой, и громко мурчал.
«И ко мне привыкнет», – решил Сартак.
Злой голос тетки Навчин стал ближе. Она называла племянника хитрой змеей и бестолковым ослом.
«Найдет – драться будет», – подумал Сартак.
Он еще раз осмотрел лица напротив себя: Хо-Чан, неплохо знавший сварливую тетку Сартака, стал проявлять признаки беспокойства, а в глазах девочки снова появился страх.
Сартак вздохнул. Ему не хотелось покидать желтый круг уютного света, ласкового котенка Ганжуура, волшебный фонарик и даже Хо-Чана, с которым можно было бы еще поговорить о взрослых делах.
– Ладно, я пойду… – нехотя сказал мальчик и встал.
Голос Навчин звучал уже совсем далеко, наверное, она уже заметила людей у входа в юрту Великого Хана, но, приближаясь к ней, стала кричать немного тише.
Сартак спустился вниз и зло крикнул в темноту:
– Иди, иди сюда, дура! Сейчас я сам поколочу тебя палкой, а еще скажу маме, что ты воруешь ее румяна. Я видел!..
Голос Навчин стих.
– Иди, впереди и не подходи ко мне близко, – Сартак топнул ногой. – Я… Я тебя… – мальчик запнулся, не найдя нужного слова. Он немного подумал и что было силы крикнул: – Дура деревянная!..
…Это был все тот же сон, а точнее, его продолжение. Джучи-хан и маленький Бату настреляли дюжину уток, и горка птичьих тел на дне лодки была похожа на большую, не чистую и разодранную подушку.
Джучи чему-то улыбался и часто посматривал на сына:
– Охотник!.. – то ли с насмешкой, то ли с удовлетворением сказал он.
Бату сосредоточенно греб. Стена камыша кончилась, и лодка вышла на чистую водную гладь. Там, на ее середине, плавали два больших белых лебедя. Огромные птицы медленно кружились в медленном танце, вытягивая длинные шеи, и издавали негромкие звуки похожие «уа-а».
– Папа! – не оглядываясь, позвал Бату.
– Что?
– Давай, лебедя подстрелим.
– Зачем? – удивился Джучи. – Лебедь – не добыча. Его мясо не разжуешь сколько не вари.
Бату оставил весло. Лодка продолжала скользить по воде к лебединой паре. Та птица, что поменьше прекратила танец и направилась к свободному от камышей берегу.
Бату оглянулся. Поймав умоляющий взгляд сына, Джучи улыбнулся.
– Похвастаться большой добычей решил?
Бату жадно смотрел уже не на отца, а на направляющегося к берегу лебедя. Второй уплыл в сторону камышей, и его уже не было видно.
Джучи медленно поднял лук. Расстояние было довольно большим, но цель плыла спокойно и плавно. Свистнула стрела. В последний момент лебедь взмахнул крыльями, собираясь взлететь, и стрела угодила ему в крыло.