Лебединое озеро Ихтиандра

Донцова Дарья

– Афиночка, иди к маме.

Псина забилась в корчах.

– Слушай, а, – возмутился Ибрагим, – зачем животное мучаешь, а? Не нравится, оставь мне. Я люблю собак, да!

– Афина заболела, – прошептала я. – Видите, ей плохо.

Ибрагим присел на корточки и чмокнул губами.

– Собак! А? Иди сюда. Ибрагим мясо даст, а!

Афина двинулась на его голос. Я обрадовалась:

– Наверное, ей лучше.

Ибрагим зацокал языком.

– Больной животный тихий. Орать не станет. А! Лежит в углу и умирает.

Шерсть тусклый. Глаз туманный, пахнет плохо. А твой собак на больной не похож. А! Его кто-то укусил!

– Хозяйка, – шепнул голосок и пропал.

Я вздрогнула и схватилась за ухо, Афина завизжала и стала бить лапами.

– Вот! – продолжил Ибрагим. – Клещ! Или не знаю, как по-вашему сказать, по-нашему нруни. Селится у овцы, грызет кожу. Баран обезуметь может, если нруни завел. А!

У меня в голове затрещало, Фина завыла, я схватилась за виски.

– Сам больной? А? – насторожился Ибрагим.

– Нет, – прошептала я, – сам здоровый, не бойся.

– Э, – махнул рукой Ибрагим. – Я давно ничего не пугаюсь. На все воля Аллаха. Слушай! Собак тебя боится, да!

– Маловероятно, – пробормотала я, пытаясь понять, откуда взялись треск и писк в моей голове.

Ибрагим встал на четвереньки и пополз к Фине. Я последовала за ним. Афина заколотилась в ужасе.

– Женщина! А! Не ходи, – попросил Ибрагим. – Собак пугаешь.

Я замерла. В этом замечании есть смысл. Когда я попыталась в джипе приблизиться к Афине, та в панике открыла дверь, а теперь, стоит мне на сантиметр подползти к собачке, ее скрючивает.

– Хороший собак! – пел Ибрагим, подбираясь к Афине. – Шайтан ее обидел. А! Красивый собак. А! Мясо дам. А! Дай посмотреть!

Тонкие пальцы мужчины аккуратно перебирали густую, длинную шерсть Фины.

– Не дрожи, – журчал Ибрагим. – Больно нет! А! У!

– Что там? – задергалась я. – Твой страшный нруни? Умеешь с ним бороться?

– Нруни сжигают, – ответил Ибрагим. – Барана убивают, а тушу бросают в костер. Иначе от нруни не избавиться.

– Жестокий метод, – вздрогнула я.

– Лучше зарезать одного, чем потерять все стадо, – заметил Ибрагим, – но у нее ошейник.

Я уставилась на полоску серой кожи, которой Ибрагим тряс в воздухе.

– Что это?

– Не знаешь? – удивился Ибрагим. – Сама не надевала?

– Афина не совсем моя, – объяснила я. – Недавно с ней познакомилась. Шерсть у псины густая, длинная. Я не заметила ошейник. Но какой в нем вред?

– Это радиодрессировщик, – сказал Ибрагим. – Сейчас выключу.

В ту же секунду у меня в ушах перестало трещать и гудеть, Афина выползла из убежища.

– Ой, – смутилась я, – дай тряпку.

Лицо Ибрагима приняло странное выражение.

– Зачем?

– Извините, пожалуйста, Афина описалась. Сейчас вымою пол. Очень прошу, не сердитесь, – зачастила я.

– Хочешь у МЕНЯ вымыть пол? – протянул Ибрагим.

Я

пожала плечами.

– Это же моя собака набезобразничала. Хозяину положено следить за животным и нести ответственность за его поведение.

Ибрагим встал и сел на стул.

– Ты москвичка?

– Коренная, – подтвердила я, – родилась на улице Кирова, теперь она называется Мясницкая.

– И решила убрать у Ибрагима? – не успокаивался мужчина. – Я чеченец!

– Да хоть мавр, – фыркнула я, – или эскимос. Какое отношение твоя национальность имеет к неприличному поведению Афины?

– Ты не мусульманка, православная? – не успокаивался хозяин шашлычной.

Я грустно посмотрела на него.

– Одна моя подруга еврейка, другая украинка, но, поверь, мы не озабочены разным вероисповеданием. Если тебе интересно, то да, я православная, но в церковь заглядываю очень редко. А теперь отвечай, какое отношение это имеет к луже, которую напрудила Фина?

– Тряпка в углу, – звонким голосом сказал Ибрагим.

Я проковыляла за шваброй, ликвидировала следы лужи, выполоскала кусок мешковины и поставила ведро туда, где оно стояло раньше.

– Я Ибрагим, – внезапно представился хозяин, забыв, что уже говорил о себе в третьем лице.

– Очень приятно, Даша, – кивнула я. – Надо же, Афина успокоилась. Что с ней было?

– Ошейник, – пояснил Ибрагим. – Шоковый. Застегиваешь на собаке, берешь пульт и бьешь животное током, если оно не слушается.

– Отвратительно! – возмутилась я. – Слышала о подобных аксессуарах, но сама их никогда не применяю. Бедненькая Афина! Ей было очень больно.

Ибрагим погладил собаку по голове.

– Никому удар током не понравится.

Я тоже приласкала псину и пообещала:

– Прямо сейчас выброшу ошейник.

– Вещь дорогая, – предостерег Ибрагим.

– Ну и что? – удивилась я. – Плевать. Кстати, думаю, он сломан!

Ибрагим ощупал полоску кожи.

– Выглядит работающим.

– Боюсь, ты не разбираешься в радиоуправляемых устройствах, – мягко сказала я.

Ибрагим бросил находку на стол.

– Шашлык-машлык торгую, да! В школу не ходил, да! Думаю, «дрессировщик» в порядке, собакой кто-то управлял издалека.

Мне стало смешно.

– Хочешь сказать, что Афину преследуют? Мы сидели в машине, двери были закрыты, как можно активировать устройство за железным корпусом? Нет, ошейник просто заглючило.

Ибрагим окинул меня оценивающим взглядом.

– Дачу имеешь?

– Постоянно живу за городом, – ответила я.

– Брелок для ворот в кармане держишь?

– В бардачке, – удивилась я вопросу и потерла виски.

– Нажимаешь, сидя за рулем, кнопку, ворота отъезжают, – спокойно говорил Ибрагим, перебирая шерсть Афины, – стекло, жесть, кирпич – не помеха для радиоволны. Голова болит? Чаю дать? Лучше всех завариваю.