Лечение музыкой
Шрифт:
"прилипала". Нельзя меня, беззащитного, вышвыривать одного в широкий
мир, я не гожусь для этого. Меня надо беречь. Мне нужна чья-то сильная
рука, на которую можно опереться, неустрашимое сердце, к которому я мог
бы прильнуть, грудь, у которой меня берегли бы и лелеяли, мне нужен
кормилец, на чей доход можно жить, не думая о низменной необходимости
самому
Страйга, но я мог бы устроить уютный дом для вас. У меня хороший вкус,
и я знаю толк в коврах и картинах. Я и стряпать умею отлично После
обеда я могу прекрасно поиграть для вас. Хотя вы можете мне и не
поверить, но со слугами я умею проявить строгость и требовательность. Я
прекрасно лажу с детьми, они никогда не говорят со мною так
пренебрежительно, как взрослые. У меня настоящий талант к домашней
жизни. И я не против, чтоб меня потиранили немножко, - мне это, по
правде сказать, даже нравится Тог да мне, по крайней мере, не
приходится думать, что мне делать. О, Страйга, неужели вам не нужен
милый домашний муженек, у кого не будет другой заботы, как стараться
нравиться вам, другой мысли, как о нашем доме, кого не запятнал и не
запачкал бы ничем грубый, бессердечный мир, кто никогда не пускался бы
в политику и не стал бы тревожить вас вмешательством в вашу работу?
Скажите, могу ли я надеяться? Страйга (вставая и отходя от рояля). Дитя мое! Я грубая, властная,
независимая, сильная женщина. Что можете вы с вашим нежным, мягким
характером любить во мне? Я могу оскорбить вас, испугать, даже - уж
лучше мне сознаться во всем, у меня ведь горячий нрав, - в приступе
ярости я могу даже побить вас. Реджиналд. Ах, побейте, побейте меня! Не смейтесь над таким глупым
признанием, но уже с раннего детства во мне живет одно тайное желание,
желание", чтобы меня безжалостно отколотила какая-нибудь великолепная,
могучая, прекрасная женщина. Страйга (торжественно). Реджиналд - кажется, ваша матушка в разговоре
называла
нужна музыка, чтобы легче было высказаться. Не будете ли вы так добры? Реджиналд. Ангел мой! (Бросается к роялю и играет в помощь ей, пока она
говорит.) Страйга. Я тоже давно лелею одну мечту. Она утешала меня в трудные часы,
когда приходилось играть гаммы по восемь часов в день. Эта мечта
преследовала меня при аплодисментах восхищенных тысячных толп в Европе
и Америке. Мечта о робком сердечке, которое трепещет рядом с моим
сердцем, о нежном голоске, который приветствует меня по приходе домой,
о шелковистых усиках, ласкающих мои усталые пальцы, когда я возвращаюсь
после титанической борьбы с концертом соль мажор Чайковского; мечта о
существе, которое полностью от меня зависит, полностью предано мне,
полностью мне принадлежит и живет лишь ради того, чтобы я его берегла,
и лелеяла бы, и поклонялась бы ему. Реджиналд. Но подчас ведь вы могли бы и разгневаться? Вы стали бы страшны,
великолепны, безжалостны, неистовы. И тогда вы могли бы швырнуть наземь
существо, вами любимое, и топтать это существо, прильнувшее к вашим
ногам. Страйга. Да, да, о, зачем вы принуждаете меня сознаться и в этом? Исколотить
его, превратить его в студень, а потом в приступе раскаяния обхватить
трепещущее тельце и душить его страстными поцелуями. Реджиналд (не помня себя от радости). Пусть им буду я, я, я! Страйга. И вы не содрогнетесь перед такой страшной судьбой? Реджиналд. Я с радостью принимаю ее. Я обожаю тебя - я твой навеки. О, дай
мне прильнуть, прильнуть, прильнуть к тебе! Страйга (страстно обнимая его). Теперь ничто не вырвет тебя из моих объятий. Реджиналд. Ничто. Теперь судьба моя устроена. О, как обрадуется моя мамочка! Страйга. Сокровище мое, назначь же день и час.
Он играет свадебный марш, она - басовую партию.