Лечение водой
Шрифт:
«Это потому, что я не хочу отношений… а с другой стороны, я так искренен, что… – горячий укол в мозгу… – Нет-нет, я хочу только дружбы, я уверен…» Горячие искры, смертельная усталость. И свет лампы над столом заливает мозг. Это так приятно.
– Такой подход – что все решают деньги… это и есть потребительское отношение к жизни.
– Ты так повторяешь, будто я с этим спорю. Я согласна, – искренне произносит Оля. Она действительно согласна с Костей.
– Я понимаю, да… я просто знаю, что… когда ты там даже говоришь, что ты бы
– Да.
Он тихонько выдыхает… вдруг ощущая успокоение. Впервые за много дней. И теплота от Оли, от глубины ее голоса…
Вдруг странное чувство… он будто старается посмотреть в умозрительную темноту, которая там, за Олиным голосом; на другом конце провода. И это приятно, но ничего не видишь… только вслушиваться в ее детский, холящий голос. Захлёбная интонация. А ее лицо… оно уже очень красивое, никакой «выцветшей красоты». Но он не может ясно представить черт.
– Но главное!! Главное, Оля!!.. – у Кости что-то нервно заклинивается в душе. – Я тебе говорил о предсказуемой реакции? Вот кто мои слова услышит, скажет: какой я наглости набрался! Как у меня язык поворачивается? Я же сижу у матери на шее.
– Не знаю, я, например… Мне в лабе будут всего-ничего платить… И я сознательно пошла на эту работу – чтоб стать ученым. Я могла бы заниматься как бы… абы чем. И получать за это кучу денег – но смысл?
– Да… Слушай, а ты сейчас там только стажируешься?
– Да, да…
– А что еще ты делаешь, кроме… ну вообще.
– Бывает, отдыхаю с друзьями, – отвечает Оля. Но больше ничего после этого не говорит…
– У тебя их много?
– Нет, не очень.
Костя чувствует… он как старается переступить через каменный порожек. Расспросить еще о личном… ы-ы-ы-ы…
Нет. Тупик. Не за что зацепиться.
– Что я еще хотел те сказа-а-а-ать… ты не подумай, я совершенно не хочу переделывать людей. На свой лад – нет. Ни в коей мере… Не смотря на то, что многих из них я… ну когда они начинают навязывать мне – конечно, у меня это вызывает презрение, ты ж понимаешь… Нет, не хочу никого переделывать, честно. Но мне просто хотелось бы, чтоб они научились как-то изредка… заходить за привычные координаты мышления.
– Да. Но этого так сложно добиться.
Пауза.
– Послушай… давай теперь еще об Уртицком поговорим. Как ты считаешь, он не сможет завернуть меня в премии? И публикацию тоже…
– Кость, ты же сам только что сказал, что…
– Да-да, да, конечно, я понимаю, но… ну да, да, теперь все будет хорошо. Раз мне уже даже позвонили. Но просто… ладно, короче. Думаю, надо просто дождаться и все.
– Да… я тоже так думаю. Не грусти.
– Ох! Какая ты заботливая! Ну получу я эту премию – и дальше-то что будет? – игриво спрашивает.
– Дождемся результата, ладно? – отвечает Оля; ставя доброе условие.
Костя вздрагивает… от ее ответа… он будто и не имел в виду «ничего такого», а она опять сделала намек на отно…
– Да,
Как только кладет трубку… эта радостная смешинка, которая тотчас начинает вертеться в сознании… будто Оля… не просто болтает с ним, но уже активно пытается добиться отношений… он представляет себе: «Я интересую ее, я завладел ее умом – хе-хе», – гордость так и всколыхивается. Ему словно польстили.
Эта власть над Олей, которую он ощущает. Шуточная, добрая. Но сходная и с гордыней и самолюбованием.
«Ай ладно, что за глупости… Но Оля ведь действительно идет на сближение!»
Да если б меня лю-би-ли… я б на две работы пошла.
И главное…
«Она сама позвонила! – сама позвонила! – сама позвонила!..»
От этой мысли резко озаряется – волны восторга, завлекающие, такого яркого и чуть насмешливого… «Я ведь нравился стольким, но они никогда…
А Оля сама позвонила, сама! Сама делает шаги! Так явно идет на сближение!»
Ill
Позже у Кости все скользят и скользят мысли – чисто по инерции – а мог бы он встречаться с Олей?..
Да если б меня любили, я б на две работы пошла!
Такого он еще ни от кого не слышал, ни от одной! «Да! Значит, она будет работать, а я мог бы всецело посвятить себя…
Выходит, мы могли бы жить вместе… Дружба, затем любовь… ну а потом мы могли бы и пожениться – почему нет? Я совершенно не против взять ее в жены… серьезная дружба… весь Олин вид…»
Ее кремовый плащ, строгий и стильный, но никак не официальный, будто как раз и настраивает на серьезные отношения. На всю жизнь.
И Оля – за литературное дело. Она готова пойти работать ради Кости.
Он вспоминает, как девушки исчезали каждый раз, когда узнавали, что у него нет денег. Кто-то сразу, кто-то через некоторое время. Одна напрямую заявила, что он тунеядец, когда поняла, что он «действительно намерен последовать своим словам и целиком посвятить себя творчеству».
«Это после полугода встреч!..» А он рассказывал ей от всего сердца, как это важно для него и думал, что она все понимает.
Но Костя не любил ее. Никогда.
«Я не любил девушек, с которыми встречался, – он сказал это Оле на мосту… и сейчас прибавляет себе мысленно: – Да и за что их было любить?.. Видимо, не за что».
И так вдруг становится приятен этот оборот… как лихо это звучит! «Видимо не за что!» – он опять начинает смеяться как в легкой истерике, и ходит минут десять туда-сюда и кривит пальцами. Не за что, не за что их было любить! – как прикольно сказать именно так – резко, независимо!
«Постой-ка… выходит, их интересовали только деньги? – и тотчас смех иссякает. – Нет, я не хочу так думать это неправильно – так думать это страшно ну просто не получилось… что тут такого?? Я просто всегда стискивал свою душу, всегда неправильно откликался на их чувства… и они не любили меня – дело совершенно не в деньгах…»