Лечить или любить?
Шрифт:
Но я же (лично я) должна что-то сделать? Я пытаюсь их «приручить». Обсуждаю «Майн кампф», труды «Аненербе», книги Головачева и Лимонова. Жду, когда дело дойдет до Ницше и Мальтуса. Не доходит. Чувствую себя так же, как много лет назад в зоопарке, когда подманивала и приучала к себе трусливого и озлобленного черно-бурого лисенка по кличке Шельма. Кто-то из них пугается и пропадает. Кто-то (самая любопытная часть) остается.
— Я хочу понять. Я привыкла молчать и хранить тайны. Это моя профессия. Ты это знаешь.
Долгая пауза. Потом кивок головой.
Картинка из серии «комические старушки»:
— А что вы скажете?
Я начинаю говорить. Я вообще-то неплохой лектор. И отнюдь не кабинетного толка. Доводилось читать и в лесу (для юннатов), и на берегу Белого моря (для студентов), и даже на борту МРС (малый рыболовный сейнер) на Дальнем Востоке (для рыбаков — чтобы знали, кого надо поймать). Но это место и контингент, пожалуй, самые экзотические.
Ницше и Мальтуса — к черту. Чистая биология, здесь я сильна и уверена в себе. Кажется, это называется социал-дарвинизм. В каждом поколении рождается и вырастает сколько-то молодых людей, предназначенных погибнуть на баррикадах. Это нужно для выживания и в идеале для экспансивного развития данной популяции. Это можно назвать любым термином, но это нельзя отменить. Люди сложнее зверей. Этому стремлению можно придать фантик. Идеологический, классовый, религиозный и т. д. Король Артур отправлял своих рыцарей на поиски Грааля. Крестовые походы решали европейскую проблему избыточности молодых самцов в сражениях с жителями мусульманских стран. Я рассказала, что подобное происходило в Египте, на Палестинских территориях, в Грузии, в Каракалпакии… Если продолжить в будущее, открыть космос и организовать Свободный Поиск, то получится Максим Каммерер из фильма «Обитаемый остров», который долетит, шлепнется и все равно ринется на первую подвернувшуюся баррикаду. Флибустьеры, ушкуйники, «Народная воля», казанские уличные войны времен моей ранней юности, хулиганствующие стаи молодых ворон, подростковое группирование у павианов…
Слушают, развесив уши, встряхивая головами, чтобы лучше уложилось. Прямо слышу треск: пытаются встроить приводимые мною примеры и обобщения в уже имеющиеся в мозгах конструкции.
Неожиданное и даже капризное возражение от одной из черных фигурок в огромных ботинках:
— Что же, это все только для самцов? А нам, девушкам — что же? Киндер, кюхен, кирхе? У нас — не так!
Можно списать на эмансипацию, внутренне усмехаюсь я. Но если вспомнить кое-какие эпизоды из Ветхого Завета, полотно Делакруа «Свобода на баррикадах», Софью Перовскую, то картина получается несколько сложнее…
Я говорю: не позволяйте никому собой манипулировать. Ищите интересное занятие, смысл. Свое, собственное. Кто предупрежден, тот вооружен.
Они говорят: где же его взять?
Разница между «фашистами» и «антифашистами» для меня почти незаметна. Вопрос выбора: кого надо «мочить в сортире»? Я говорю: ты понимаешь, зло неспособно к созиданию. Только разрушение. Все, что в мире создано, воплощено — это намерения и деяния добра.
— Я понимаю, — говорит фашист. — Всех хачей и черных замочить. Тех, которые перед Западом преклоняются, прибить. И строить нашу Россию — русскую и православную. Воплощать —
— Я понимаю, — говорит антифашист. — Убить всех фашистов. Тех, которые не понимают демократии и что все равны, прибить. И строить нашу Россию — свободную и демократическую. Воплощать — это правильно.
Я опасаюсь: что же будет, если они узнают, что я — «и нашим, и вашим»?! Однажды выясняется: они знают, у них разведка во «вражеском» лагере. Я покупаю баллончик с краской и пишу на трансформаторной будке: «Да здравствуют молодые павианы! Всех видов и расцветок!» Через некоторое время внизу появляется смайлик со свастикой. И чуть позже — смайлик со знаком «антифа».
Это наши дети. Если мы будем искать «зло» вне нас, объяснять его чьими-то происками, то это зло так и останется с нами.
Глава 11
Воспитывать или не воспитывать?
— Может быть, хоть вы, доктор, на него повлияете. Митя же мальчик все-таки, ему обязательно нужно…
Я с недоумением, ничего не понимая, посмотрела на восьмилетнего симпатичного пацана, который с живым интересом осваивал коллекцию трансформеров, оставленную у меня в кабинете отъехавшим на Запад благотворителем. Как я должна повлиять на этого вполне благополучного на вид ребенка? Что именно, обусловленное его половой принадлежностью, ему «обязательно нужно»?
— А не могли бы вы прояснить свою мысль, — начала я, проследив направление взгляда Митиной мамы. Взгляд ее упирался в мужа, пришедшего вместе с ней.
Коротко стриженый блондин, муж и отец, насупившись, сидел на банкетке. На его красивом лице застыло выражение детского упрямства: а вот и не буду я есть эту вашу кашу!
Ага! — быстро сообразила я. — Разборки между мужем и женой, и ребенок как разменная монета в их отношениях. Вот, теперь она его к психологу притащила. Впрочем, то, что он согласился прийти, это все-таки очко в пользу ребенка…
— На что именно повлиять? — отреагировала я, уверенная, что проблема семьи мне уже ясна.
— Андрей полностью устранился от воспитания Мити. Принципиально, — объяснила женщина. — Когда я прошу его хоть в чем-нибудь меня поддержать или хотя бы оспорить мое решение, он всегда говорит одно и то же. Сначала: «оставь его в покое», а потом: «делай как знаешь». А ведь у Мити сейчас наступает такой сложный возраст. Ему нужно участие именно отца, мужчины. Вы не подумайте, у меня с сыном хорошие, доверительные отношения, но иногда он задает такие вопросы, на которые я просто не знаю, как ответить…
Обыкновенное дело, — подумала я. — Сначала превращает отношения мужчины с ребенком в площадку для предъявления своих претензий к мужу, а потом удивляется, что Андрей сбежал с этой площадки. Понятно, что ребенок тут совершенно ни при чем…
В следующие полчаса я осторожно, рассуждая об особенностях переходного возраста у детей, исследовала отношения между супругами. К моему удивлению, оказалось, что они не просто удовлетворительны, а — весьма хороши. И муж, и жена окончили один институт, работают в разных местах, но по одной специальности, оказывают друг другу грамотную поддержку. До сих пор в составе институтской компании ходят в походы, оставляя Митю с бабушкой. В прошлом году сплавлялись по какой-то реке в Испании. Андрей исправно и безропотно делит с работающей супругой все заботы по дому. Руки у него, по выражению жены, «приделаны должным образом», а когда Митя в возрасте трех лет почти год тяжело болел, отец быстро научился делать ему уколы и ни разу, в отличие от жены, не впадал в панику от серьезных прогнозов врачей.