Лечу за мечтой
Шрифт:
Фотограф так и запечатлел этот момент. Затем Боб Пирс помог Андрею закрыть дверцу, прилепил к ней на счастье жвачную резинку и, крикнув неизменное "о'кэй", спрыгнул с крыла. Негр-механик, стоявший впереди, показал пальцем вверх, и Андрей включил стартер. Через пятнадцать секунд двигатель «алиссон» в 1650 лошадиных сил уже жужжал за его спиной мягко и бодро, и Андрей, сняв самолет с тормозов, порулил к старту. Еще через минуту «кингкобра» оторвалась от земли.
С высоты 4 тысяч метров Андрей видел почти под собой дымящиеся трубами заводы
"Надо начинать!" — скомандовал он себе, прибрал мотору газ и огляделся по сторонам. Самолетов нигде не было видно, под ним расстилались поля. Андрею показалось, что он четко ощущает свой пульс в висках. А может, это был нервный пульс машины?
Прищурившись на солнце, Андрей стал медленно выбирать ручку на себя, гася скорость. Мотор и самолет совсем притихли. Стрелка указателя скорости все торопливей склонялась влево.
И самолет сам по себе, затрепетав весь, как в агонии, рухнул на нос…
Андрей ощутил в животе тошнотворную легкость отрицательной перегрузки, но ремни плотно держали его за плечи. Острый нос машины, клюнув вниз, стал почему-то раскачиваться из стороны в сторону. Затем самолет крутанулся резко влево и стал приподниматься, чтобы в следующий момент снова рухнуть. И эти следующие один за другим резкие рывки с взметанием носа то вверх, то вниз становились сильней и чаще. Андрей попробовал отдать ручку от себя… Самолет, приподняв очередной раз нос почти к самому горизонту, уже не рухнул, а, как бы угодив в смерч, закрутился сильнее…
"Так и есть! Плоский штопор!"
Да, сомнения больше не оставалось: «кингкобра» плоско штопорила. Андрей знал, что если она поведет себя в штопоре, как и ее предшественница «эйркобра», придется с ней расстаться.
Стрелка альтиметра поползла вниз, и горизонт мчался каруселью перед глазами летчика. Он попробовал сперва выводить стандартным методом: отклонял педаль руля направления против штопора, затем энергично и даже резко отдавал ручку руля высоты от себя. Самолет не реагировал на его движения. Рули казались дряблыми, легковесными, и от ручки и педалей не было ни малейшего ощущения сопротивления.
Потом Андрей попробовал выводить с помощью мотора. Он знал, что на некоторых самолетах это получалось, и надеялся, давая газ мотору, создать рулям лучшую обдувку потоком воздуха. Но нет. Мотор ревел так, будто самолет находился на земле и под колесами у него стояли упорные колодки. Винт молотил воздух словно бы не лопастями, а палками.
Самолет падал, плоско вращаясь…
При описании таких моментов очень соблазнительно прибегнуть к острой психологической метафоре. Ну, скажем, так: с кружением земли перед глазами летчик вдруг замечает, что будто перед ним разматывается, страшно уменьшаясь в диаметре, клубок его мятежной
Но нет. Ничего подобного, и даже самые лучшие фрагменты из его жизни Андрею в голову не пришли. В эти напряженные секунды он видел под собой вполне реальную и мчащуюся по кругу землю. Чужую, не свою.
Страшно ли было в этот момент? Волновался ли?
У него осталось твердое убеждение, что ничего этого он не ощущал. Мысли были предельно ясными, и он помнил, что контрольно-измерительная аппаратура записывает все его действия, поэтому особенно следил за четкостью своих движений рулями и все ещё пробовал выводить.
Но созревшее в нем решение утвердилось бесповоротно в момент, когда стрелка высотомера бодренько перевалила через индекс последней тысячи метров и полезла к девятистам.
"Пора!" — крикнул он себе и левой рукой рванул красную ручку- дверь улетела. Андрей согнулся весь в комок, выжал себя руками, ногами и оказался на крыле, но его не смахнуло с крыла, как соринку, а прижало к поверхности крыла, и пришлось приложить немалое усилие, чтобы увидеть над собой голубое небо и свои в грубых башмаках, семенящие, как на велосипеде, ноги. Он поймал на груди кольцо и, отсчитав до десяти, рванул…
Опустился он недалеко от рухнувшего самолета.
Андрей уже успел свернуть в клубок парашют, когда к нему подбежал какой-то фермер.
Фермер был очень возбужден, вероятно, подобного зрелища он никогда раньше не видел. Поняв, что летчик невредим, он стал делиться своими переживаниями:
"Кингкобра" после падения в плоском штопоре. США. Буффало. 1944 год.
— Вижу, падает самолет, мне показалось- на мой дом! Я сначала обрадовался, но самолет угодил в мусорную кучу… Вот досада!
Андрей изумился:
— Да ведь ваш дом был бы разрушен!
— Э-ге! — усмехнулся лукаво фермер. — Мой дрянненький домишко застрахован, и авиакомпании «Белл» пришлось бы раскошелиться и построить мне дом получше! Такой, какой бы я захотел.
— А если бы вы не успели убежать? — спросил Андрей.
Фермер чуть переменился в лице:
— Я как-то об этом не подумал.
В этот момент, как из-под земли, вырос человек с фотоаппаратом:
— Самолет фирмы «Белл»? «Кингкобра», не так ли?
Андрей ответил, что никаких подробностей он сообщать не будет, это на фирме не принято.
Американец попросил Кочеткова назвать себя и записал в свой блокнот его фамилию.
Затем они подъехали на «джипе» к тому, что осталось от "королевской кобры". Плоскости крыльев расплющились, от фюзеляжа осталась груда искалеченного металла, сравнительно хорошо уцелел хвост.
Вскоре на месте происшествия появились представители фирмы, несколько ученых-аэродинамиков и с ними вице-президент фирмы Джонсон.