Лёд и алмаз

Глушков Роман Анатольевич

— Ладно, хоть эти ублюдки не слишком крупные, — заметил Чёрный Джордж, всматриваясь в руины, среди которых терялись загадочные отпечатки. Познаний Дюймового в физике вполне хватило на то, чтобы по ширине и глубине следа вычислить примерную массу и габариты нашего нового потенциального противника. Который теоретически не должен был превосходить по всем параметрам малолитражный автомобиль.

Действительно, в среде биомехов наследившие здесь твари могли считаться мелкими. Вот только в отличие от животного мира, в мире техноса величина и вес агрессивной особи имели для человека уже второстепенное значение. Скорость и боеспособность — вот главные

показатели, по каким оценивали люди опасность того или иного биомеханического создания. Ничего подобного о пересёкших нам путь существах мы не знали. Заикнувшись об их незначительных размерах, Жорик не столько радовался, сколько занимался самоуспокоением. Особенно после того, как я — его наставник, — расписался перед ним в полном незнании характера новой угрозы.

Второй раз мы пересекли загадочные следы уже практически у подножия купола (вернее, там, куда его подножие сегодня поднялось — на уровень снежного покрова). Это были те же переплетающиеся между собой, «рваные» канавки. Только теперь они шли не с севера на юг, а с юга на север. Вычислить, какая из двух пар отпечатков — эта или предыдущая, — появилась раньше, не представлялось возможным. Обе они возникли ещё на исходе непогоды и были запорошены снегом. Оставалось надеяться, что бегающие туда-сюда биомехи удалялись от площади Маркса, а не приближались к ней, поскольку у нас и без них хватало неприятностей.

Диаметр торчащего над сугробами сегмента купола был не менее полукилометра. Дыр в нём имелось предостаточно, и какой из них воспользовалась группа Динары, я мог лишь догадываться. Беря во внимание курс, которым она вела экспедицию, та должна была проникнуть на площадь с юга. Мы приближались к ней с северо-востока. И потому имели основания полагать, что даже если Грободел предупредил исследователей о нашем побеге, вряд ли у них хватит солдат оцепить всю полусферу. А вот расставить в местах нашего вероятного вторжения дозорных — это им вполне по силам. Но интуиция подсказывала мне, что они в первую очередь остерегаются всё-таки не нас, а биомехов и егерей Ковчега. Поэтому, дабы не распылять зазря огневую мощь, «светочи» возьмут под контроль лишь территорию, прилегающую к «Лототрону», и организуют оборонительный периметр внутри купола, а не снаружи.

У нас не осталось времени выбирать, где входить под свод этого монументального сооружения. Рискуя в любой момент быть обнаруженными и с воздуха, и с площади, мы двинули к ближайшей бреши. Но, прежде чем достигли её, нам пришлось, как и в НГУ, взбираться на снежную гряду, образованную у подножия купола сходящими с него лавинами. А их за зиму скатилось столько, что сегодня этот вал, опоясывающий купол, напоминал плохо обработанный драгоценный камень в столь же грубой оправе.

В отличие от ветра, создающего из снега аккуратные барханы, лавины превращали воздвигаемый ими курган в сплошное нагромождение снежных глыб. Достаточно крепких, чтобы по ним можно было карабкаться без снегоступов, но сваленных в таком беспорядке, что на преодоление этой кручи мы затратили немало времени и сил. Вдобавок прошедший снегопад как назло засыпал большинство пригодных для восхождения выступов и трещин. Я был вынужден прокладывать дорогу практически на ощупь, разгребая предательский снег и руками, и ногами.

Для ускорения штурма пришлось опять прибегнуть к тактическому перестроению, поменяв местами арьергард и центр. Теперь на труднопроходимых участках склона Жорик подсаживал Тиберия, а я одновременно тянул его вверх за здоровую руку. После чего помогал

напарнику, если ему это было необходимо. А потом вновь брался ворошить снег, выискивая под ним необходимые мне точки опоры.

Однажды, когда мы преодолели примерно две трети склона, он содрогнулся под нами, а со стороны невидимого нам противоположного края площади послышался низкий зловещий гул. Тут же справа и слева от нас скатились две небольшие осыпи. Но это были лишь безобидные отголоски той лавины, что сошла с вершины купола где-то в западном его секторе.

Перед тем, как лезть на кручу, я удостоверился, что у нас над головами не нависает ничего подобного. Однако предугадать наверняка, где разразится очередной обвал, было нельзя. Какой бы монолитной ни выглядела венчающая полусферу снеговая шапка, от неё где угодно и когда угодно мог оторваться и скатиться вниз кусок весом в полсотни тонн. Неведомо, сколько тел оттает весной вокруг площади Маркса, но то, что их будет немало у подножия купола, можно не сомневаться. И у нас также имелись все шансы пополнить эту мрачную статистику своими скромными именами.

К счастью, нам не довелось сложить свои головы в шаге от цели. Что, по большому счёту, неудивительно. Вырваться из жуткой ловушки, упасть относительно невредимыми с огромной высоты, а потом отдать концы, банально получив по башке снежной глыбой — разве это справедливо?… Хотя для Фортуны — плёвое дело выкинуть такой кульбит с любым человеком: и с нищим оборванцем, и с Наполеоном. Но, как бы то ни было, всё же не каждый день она разыгрывает с нами такие злорадные шутки, и пока что мы продолжали пользоваться её благорасположением.

Проникнув под купол через брешь величиной с гаражные ворота, мы скатились по наметённому в неё сугробу на первую из четырёх внутренних галерей, что опоясывали полусферу изнутри ярусами-кольцами. Самым широким было нижнее кольцо, самым узким соответственно верхнее. Правда, верхним оно стало лишь недавно. Прежде эта галерейная система обладала ещё и пятым уровнем: оборудованной под самым сводом смотровой площадкой, которую соединяли с четвертым ярусом несколько ажурных лестниц. Сегодня и она, и лестницы валялись разбитыми на земле. Прямо посередине площади — там, куда они рухнули либо при Катастрофе, либо уже после.

Галереи также претерпели немало разрушений, и теперь ни одно из колец-уровней не являлось сплошным. Перекосившиеся, прогнувшиеся, а кое-где и обвалившиеся, они топорщили прутья лопнувшей арматуры и зловеще скрежетали болтающимися на ней фрагментами настила. Ранее все ярусы соединялись между собой десятками лифтов. Большинство из них сохранилось поныне, но, само собой, не функционировало. Так же, как сохранились местами и накренившиеся лестничные переходы. Но пользоваться ими сегодня можно было лишь на свой страх и риск.

Растущие вдоль внутренней поверхности купола металлорастения оплетали его каркас и повышали устойчивость пострадавшей в Катастрофе конструкции. Но на всё остальное, что находилось под полусферой, они влияли пагубным образом. Растущие автоны прорывали настил галерей, корежили их опорные балки, прорастали сквозь каждое уцелевшее на площади здание, а саму её изрыли настолько, что через возникшие по их вине провалы была видна находящаяся под площадью станция метро. Удручающая картина, если вдобавок представить, каким красочным, веселым и многолюдным было это место до сентября 2051 года. Теперь же оно ничем не отличалось от прочих уголков нынешнего Новосибирска и его накрытых Барьером окрестностей.