Лед и пламя Тартара
Шрифт:
– Мой дедушка Леша часто ставил дома опыты. Я привык к тому, что у нас в холодильнике вечно лежали безголовые крысы и всякое такое прочее. Кстати, глаз, который ты телепортировал, был бычий, а не человеческий, разве не так? – сказал оруженосец с набитым ртом.
Багров посмотрел на него с уважением. Тем временем другие оруженосцы обнаружили в углу мишень и стали метать в нее ножи. Результаты были неплохими, однако в центр мишени не попал никто. Лощеный оруженосец Сэнры, решив развлечься, от нечего делать сунул нож оруженосцу Бэтлы.
Тот смутился,
– Я его правильно держу? Я не порежусь? – спросил он с испугом. – Нож какой-то необычный, кидательный, наверное...
Оруженосцы заржали.
– Метательный! – сказал оруженосец Сэнры.
– А-а... А то я смотрю, что ручки у него нету нормальной! – не обидевшись, произнес толстяк.
Под хохот других оруженосцев он неуклюже замахнулся, точно бросал тапкой в кошку, но вдруг опустил руку, сделал неуловимо резкое и точное движение, и вот уже нож глубоко торчит прямо в центре мишени. Оруженосец Сэнры, восклицая, что это случайность, стал дергать нож, но у него даже не хватило сил его вытащить.
– Где ты научился? – шепотом спросил Багров.
Уж он-то видел, как летел нож. Если это случайность, то он, Матвей, внук хмыря болотного. Толстый оруженосец Бэтлы уже вновь хрустел чипсами.
– У моего дедушки Леши был на даче старенький метательный нож. Иногда я бросал его в забор. Лето, каникулы, делать особенно нечего... – оправдываясь, сказал он.
«Клоун! Но опасный и неглупый клоун! Если такому клоуну не похлопать, цирк опустеет», – с уважением подумал Багров. Он умел разбираться в людях.
К самому Матвею оруженосцы больше не приставали. Более того, когда Радулга спросила своего аккуратного пажа: «Ну как, мальчики, пообщались с некромагом?» – тот немедленно и с величайшей готовностью ответил: «Пообщались! Незабываемый молодой человек!»
Тесная комната приюта наполнилась валькириями. Поочередно здороваясь с ними (во всяком случае с теми, кто поздоровался с ней), Ирка поняла, что не видит среди валькирий одной – коренастой, смуглой, с жесткими короткими волосами.
– А где Бармия? – спросила она.
Ее вопрос вызвал неловкую паузу. Таамаг уставилась в пол. Бэтла уронила недоеденное яблоко. Радулга и Сэнра посмотрели на Ирку так, как смотрят на человека, которому вздумалось переодеть в метро носки, а старые тут же, в пакетике, постирать с мылом, изредка поплевывая на него в отсутствии воды.
– Бармия ушлатридцать дней назад.
– Ушла?
– Погибла в бою с мраком. Ее бронзовое копье перешло к Маларе. Знакомься! – сказала Фулона.
Малара, узкоглазая, тонкая, спокойная, как удав, быстро и цепко посмотрела на Ирку. Особой симпатии в ее взгляде Ирка не заметила. Равно как и антипатии. Это был оценивающий взгляд амазонки, которая прикидывает, чего стоит та, другая, в бою.
– Малара была выбрана Бармией лично. Еще до гибели. Преемственность
Ирка грустно кивнула. Все просто. Бармия ушла – явилась другая. Она, валькирия-одиночка, тоже пришла не на пустое место. Сколько рук, если задуматься, уже держали ее копье? Когда-нибудь уйдет Фулона, уйдут Таамаг, Филомена, Ильга... Сколько их было уже – валькирий – за множество веков? Десятки? Сотни? Все бойцы уходят, передавая эстафету другим – так уж устроен мир. Главное – сохранить шлем и копье, не так ли? От этой мысли Ирке стало горько.
– Валькирия-одиночка, мы зашли к тебе перед битвой! Некто выпустил из Нижнего Тартара стражей-изгоев. Они направляются в город. Возможно, кто-то из нас сегодня не увидит заката солнца, – продолжала Фулона.
– И вы хотите попрощаться? Или чтобы я пошла с вами, да? – спросила Ирка.
Валькирии холодно уставились на нее. «Понятно: это был вяк не в тему. Прощаться со мной никто не собирался. Мне даже не сказали, что погибла Бармия», – подумала Ирка. Ей стало обидно, когда она поняла, как мало значит для валькирий.
– Валькирия-одиночка не сражается вместе с другими. Валькирия-одиночка не столько боец, сколько гибкий и ловкий разведчик. Задача валькирии-одиночки – вылазки и секретные операции, – сказала Хола.
– Мы знаем, что недавно ты лишила Двуликого тела и отправила его в Тартар, – с непроницаемым лицом произнесла Фулона.
Ирка вздрогнула. «Ну, конечно, они уже знают. Как может быть иначе?»
– В нашем мире такие новости распространяются быстро. Даже комар не может умереть безвестно, если он служил свету или мраку, либо, как Двуликий, шнырял между двумя великими силами в поисках, что выторговать и где урвать.
Ирка хотела сказать, что все произошло случайно, но старшая валькирия остановила ее властным движением.
– Не стоит. Нам трудно осуждать тебя. Кое-кто из нас (она быстро взглянула на насупившуюся Филомену) многое бы отдал, чтобы оказаться на твоем месте... Другое дело, одиночка, что положение у тебя теперь незавидное.
Ирке почудилось, что на холодном лице Фулоны мелькнуло нечто вроде сочувствия.
– Вы знали об обязательстве валькирии-одиночки? Закладной на доспехи и шлем? – быстро спросила Ирка.
Фулона на миг закрыла глаза.
– Знала. Да. Твоя предшественница пришла ко мне уже после того, как подписала закладную, и обо всем рассказала. И я... я не смогла осудить ее. Там был сложный случай. Один из тех случаев, когда чувства только мешают. Надо быть холодным, как скальпель. Вот только внутри скальпеля не бьется сердце.
– Какой случай? – спросила Ирка.
Заметив, что Филомена прислушивается да и Ильга стоит рядом, Фулона ушла от прямого ответа.
– Это длинная история. Со стороны ее судить гораздо проще. Со стороны и жить проще, к слову сказать. Но твоих обязательств это не отменяет, одиночка. Тебе придется достать дарх Арея или лишиться всего.