Лед тронулся
Шрифт:
У Ларисы же было назначено коротенькое дело, и она поехала с Вадимом. Договорились, что когда процесс закончится, она приедет на фирму, и они вместе вернутся на дачу.
Машин было немного — месяц отпусков. Вадим включил радио, настроенное на «Маяк», послушать новости и музыку, которую по утрам крутили часто.
Трепались с Ларисой ни о чем, радио служило фоном. Шел текст про политику, что-то еще. Какие-то заунывные голоса… Вадим с Ларисой не слушали, продолжали трепаться.
— Что-то у них со вкусом, — неожиданно перебил попутчицу Вадим. — С утра черный юмор по радио. Чтобы настроение поднять, что ли?
— Ай, да не слушай
— Погоди! — Вадим прибавил звук.
Передавали обращение генерала, коменданта Москвы. Замогильным голосом, казенными фразами он сообщал, что в Москве вводится чрезвычайное положение. Что выпуск ряда газет приостанавливается, что все будет хорошо. Просьба соблюдать спокойствие. Затем прозвучали позывные «Маяка» и хорошо поставленный голос диктора передал информационное сообщение ТАСС.
Насколько успел понять Вадим, в СССР создается Государственная комиссия по чрезвычайному положению или что-то в этом роде. Горбачев болен. Комиссию (или комитет?) возглавляет Янаев. В ее состав входит министр обороны Язов, председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуго и почему-то премьер-министр Павлов.
На этой фамилии Лариса пришла в себя:
— Что, опять деньги менять будут?
— А… его знает, — выругался Вадим, думая о другом, — зачем он вернулся из США? Ведь говорили ему умные люди — Союз на грани взрыва. Коммунисты по-прежнему у власти. И Горбачев, блин, заболел так не вовремя. Если заболел, а не шлепнули его. И что теперь делать? Ему, вернувшемуся из США, уж точно не поздоровится. Посадят к такой-то матери. Как наших инженеров, возвращавшихся накануне войны из Германии.
Что будет с Леной? С Машкой?
Что теперь делать? Прежде всего, деньги! Надо забрать все, что лежит в сейфе на работе, и отвезти Автандилу. Он врач, тихий, незаметный. У него неприятностей не будет. Надо спрятать все досье по делам. Чтобы не вышли на клиентов и не могли зацепить на левых гонорарах.
Так, что еще? Попробовать быстро получить американскую визу. Нужно иметь приглашение от фирмы. Интересно, а телефонная связь с Америкой еще работает? Попробовать из офиса позвонить Стэну. Черт! У них ведь ночь! А выездную визу как получить?
Надо успокоиться! Родина! Родина! Надо жить дома… Идиот! Патриот гребаный! Родина-уродина. Только по-человечески жить начали. И на тебе!
По радио продолжали крутить — информационное сообщение ТАСС — обращение московского коменданта. Колокольчики-позывные — информационное сообщение — генерал.
Вадим вдруг понял, что уже минут десять они с Ларисой молчат. Повернулся — Лариса смотрела на него.
— Ну, что скажешь? — Вадим неожиданно услышал, что голос его срывается.
— Одно скажу — не вмешивайся. От нас все равно ничего не зависит, и мы ничего не можем изменить.
— Это точно, — с тяжелым вздохом согласился Вадим. Он вдруг подумал о Егоре Яковлеве, главном редакторе «Московских новостей». Ему-то сейчас точно еще хуже. Вот кого наверняка посадят! Публикации «Московских новостей» были похлеще передач «Голоса Америки» и радио «Свобода». Не зря на Пушкинской площади вдень выхода очередного номерау стойки с газетой выстраивались толпы людей. Как-то в разговоре с Яковлевым Вадим пошутил:
— Торгуете воздухом? Вон какую очередь собрали! — «Московские новости» были одной из «точек» Вадима. Наличествовали еще два кооператива,
— Почему воздухом? — Егор Владимирович обиженно насупился.
— Потому что глоток свободы сродни глотку свежего воздуха.
— А, в этом смысле. Ну да. Наверное, — Егор расслабился и глотнул из бокала. — Тогда уж скажите — занимаемся бесплатной раздачей кислорода. Только бы голова у кого-то не закружилась.
Вспомнив сейчас про Яковлева, Вадим подумал, что именно в редакцию «Московских новостей» ему и надо ехать. Там он, по крайней мере, точно узнает, что же произошло. И, главное, чего ждать и опасаться.
В этот момент по «Маяку» начали передавать очередное информационное сообщение. На сей раз перечисляли газеты, выпуск которых приостанавливался. Первой назвали «Московские новости».
«Все равно поеду! Теперь точно поеду!»
Лариса продолжала смотреть не на дорогу, а на своего друга. Такого Осипова она не видела никогда. Бледный, с гуляющими желваками на скулах, с откинутой головой. Пальцы, казалось, раздавят руль. Переведя взгляд на спидометр, Лариса увидела, что стрелка показывает сто тридцать.
Высадив Погодину около метро «Таганская», Вадим поехал в офис, но не к себе, а в кооператив. Аксельбант в кабинете перебирал содержимое сейфа. Какие-то бумаги рвал, какие-то складывал в коробку. На столе громоздился портфель, до верху набитый пачками денег.
Когда Аксельбант, обернувшись, увидел Осипова, он лишь коротко бросил:
— Потом, Вадим. Потом! Не сейчас!
Вадим вышел. Говорить с человеком, находящемся в такой панике, бессмысленно.
Активная деятельность Аксельбанта, между тем, напомнила Вадиму о его собственных планах. Он вынул из сейфа деньги, собрал досье по делам всех своих клиентов. В Пассаже Вадим боялся хранить особо важные документы и деньги. В кооперативном подвале было надежнее. Стопка папок получилась немаленькая. Перевязал веревкой, благо нашлась, и отнес в машину. Неизвестно, когда в кооператив могут придти с обыском. Лучше пусть лежит это добро в багажнике. Сейчас он собирался поехать в «Московские новости», а вечером, прежде, чем отбыть на дачу, заскочить домой к Автандилу и оставить документы у него. Деньги вообще лучше закопать где-нибудь на участке.
Из Америки Вадим привез тридцать тысяч долларов наличными. Где их хранить? Подсказал Михаил Леонидович. Взяли три стеклянные банки, положили в каждую по пачке, банки засунули в целлофановые пакеты и закопали под яблоней. Работали в темноте, при свете фонарика. Чтобы соседи не видели. Илона пошутила: «Вот и мы стали хранить деньги в банке». Все посмеялись. Только бабушка Аня предалась воспоминаниям, как в годы работы в украинском ЧК она откапывала у кулаков их схроны. Сейчас ее рассказы зазвучали в памяти почти зловеще.