Лед тронулся
Шрифт:
— Это куда же мы докатились?! Простой человек, простой советский человек даже родственника похоронить не может! Место на кладбище не достанешь, дают где-нибудь на Хованском, у черта на рогах. В ЗАГСе настоишься в очереди до одури. Так ведь даже стульев для посетителей не поставили!
— Это временные сложности, Володя, — бросилась на защиту родной Советской власти Анна Яковлевна. — Вы как коммунист должны понимать, идет перестройка, естественно, где-то какие-то сбои.
— Да у вас перестройка все эти семьдесят лет не прекращается! — встряла Эльза Георгиевна. — Только последнее
— Это только в Москве. Потому что Ельцин предал коммунистические принципы! — вспылила бабушка Аня.
Ельцин последнее время был у нее виноват всегда и во всем.
— Да, такого дуболома поискать! — согласился успокоившийся Владимир Ильич.
— А что, Горбачев лучше? — Михаилу Леонидовичу надоела роль пассивного слушателя. — Он просто без яиц. Мычит, туда сюда шатается. Сам не знает, куда страну ведет. И Ельцин ваш не лучше! За год тысячу директоров магазинов посадил!
Вадим наклонился к Лене и шепнул:
— Заинька! Я пойду позвоню. Море клиентов, со всеми надо переговорить. Тут, я думаю, все нормально.
— Да, уж! Жизнь продолжается.
— Для поколения наших родителей разговоры о политике заменяют не только хлеб насущный, но и саму политику, — Вадим улыбнулся.
— Ну с хлебом-то все нормально. Твоя мама сегодня превзошла себя. Ежики аж двух видов — с куриным и с телячьим паштетами.
— И правда! Я забыл, что в стране жрать нечего. Хорошо, что теперь в этом обвиняют кто Ельцина, кто Горбачева, а не евреев! — Вадим громко рассмеялся, чем вызвал крайне недовольный взгляд бабушки Ани, как раз перешедшей к пересказу политинформации, состоявшейся в клубе старых большевиков в четверг вечером.
— А это зависит от того, кто еврей — Горбачев или Ельцин. Соответственно определяется и виновник! — засмеялась и Лена.
В понедельник Вадима ждал на фирме сюрприз. Оказывается, Леша Кашлииский распорядился перенести начало рабочего дня с десяти утра на девять. Соответственно, заканчивать работу надо было не в семь вечера, а в шесть.
Узнал об этом Вадим случайно. При секретаре договаривался по телефону о встрече с клиентом на полседьмого, и вдруг услышал шепот:
— Вадим Михайлович! Мы теперь работаем только до шести.
Вадим спокойно договорил с клиентом, положил трубку и жестко произнес:
— Вы будете, дорогуша, работать до того часа, до которого я скажу. Нужно будет — и до полуночи. Это вам не государственное предприятие! Ясно? — И немного успокоившись, добавил: — А уж до семи — это просто рабочий день.
— Но Алексей Эдуардович распорядился, что теперь фирма работает до шести. Я-то готова остаться…
Вадим, не дослушав, повернулся и ушел к себе в адвокатскую комнату, где его ждали Саша, Игорь и Лена Суворова. Сегодня получился вообще «большой сбор».
— Кто из вас в курсе нового режима работы фирмы? — с порога обратился Вадим ко всем присутствующим.
Игорь с Леной удивленно на него посмотрели. Только Саша, не поднимая головы от бумаг, стыдливо произнес:
— Я!
— Так
— А, собственно, почему? — Саша встал и принял оборонительную позу.
Вадим посмотрел на него взглядом, в котором одновременно отразились и презрение, и жалость, и еще какое-то доброе чувство, но какое понять было невозможно.
— По кочану! Все, разговор окончен. Работаем!
Кашлинский сидел в кабинете Марлена уже битый час. Леша пытался доказать, что одновременный отъезд в США Юли и Саши — ошибка. Что кто-то из семьи Марлена должен оставаться на фирме. Иначе к их приезду Вадим его, Алексея, сожрет, и ребята приедут на пепелище.
Марлен, которому хотелось как можно быстрее отправить и дочь, и племянника на стажировку, не соглашался. Доводы Алексея звучали разумно. Но у Марлена были свои соображения. Сегодня стажировка в «Брайане» есть, а что будет через полгода — не понятно. В стране — бардак. Того и гляди начнутся погромы и беспорядки. В такой ситуации детям лучше быть подальше. Что же до Осипова, то его он, Мартен, сможет держать в узде. К тому же старый волк понимал, что за всеми рассуждениями Кашлинского стоит простая идея — ехать должен он сам. Марлена раздражала мысль, что Леша считает его таким глупым, что пытается его, Марлена Перельмана, обмануть, как мальчика. Сказал бы прямо: «Хочу поехать!» — было бы проще. Может, тогда бы и согласился.
— Хорошо, я подумаю, — Марлен выразительно посмотрел на часы. — Вы сейчас на фирму?
— Нет, мне там сегодня лучше не показываться, — Леша хитро улыбнулся.
— Что так?
— Я распорядился изменить на час график работы фирмы. Осипов, наверняка, уже об этом знает. Скандал будет дикий! Хочу, чтоб он остыл. До завтра, как минимум.
— А вы, Алексей, с Аксельбантом этот вопрос обсудили? Его подготовили?
— А зачем? — Кашлииский искренне удивился, не понимая, при чем здесь Олег? — Дела-то чисто внутрифирменные.
— А офис «чисто» его! — передразнил Марлен. — Если Осипов не дурак, то он отменит ваше решение руками Аксельбанта, выставив вас дураком. Вы об этом не подумали?
Леша изумленно-растерянно захлопал глазами. Снял свои знаменитые очки в золотой оправе, протер носовым платком. Он делал это всегда, когда не знал, что говорить, надел обратно и признался:
— Не подумал.
— Ладно, идите, Алексей Эдуардович, мне работать надо, — в крайнем раздражении произнес Марлен.
Когда Кашлииский вышел из кабинета, Марлен зло прошептал:
— Кретин!
В это время он думал, что при всех недостатках Вадима, при всех сложностях общения с ним такого чувства, как к Леше, чувства презрения, он к Осипову никогда не испытывал.
Разговор Вадима с Аксельбантом оказался необычно коротким.
— Олег, у меня три минуты, а вопрос сложный… — начал Вадим прямо с порога. — Потом поговорим подробнее, как ты любишь. Сейчас — суть! Кто для тебя хозяин моей фирмы?
— Хозяин твоей фирмы — ты! — рассмеявшись и с ударением на слове «твоей» ответил Олег.