Лёд
Шрифт:
Брауна беспокоили триста тысяч долларов наличными.
Он устало обратился вновь к документам, которые они извлекли из банковского сейфа Эдельмана для хранения ценностей.
Клинг долго смотрел на телефон.
Неужели она плакала?
Он не хотел доводить ее до слез, он почти не знал ее. Он подошел к окну и стал смотреть на машины, которые равномерно двигались через мост, их фары светились в ночи. Опять падал снег. Когда же перестанет идти снег? Он не хотел доводить ее до слез. Что же было с ним не так?Все дело в Огасте, подумал он и снова лег.
Конечно, если бы он мог забыть ее, было бы проще. Как говорится, с
Он лежал, не раздеваясь, на кровати в маленькой квартирке, которую снимал в доме около моста. Он лежал, подложив руки под голову, повернувшись к окну, чтобы видеть, как по мосту в сторону Калмз-Пойнт движутся машины – едут из театров, подумал он, после спектаклей. Театралы разъезжаются по домам. Парочками. Он глубоко вздохнул.
Его пистолет лежал в кобуре на комоде.
Он часто думал про пистолет.
Когда бы он ни думал про Огасту, он всегда вспоминал про пистолет.
Он не знал, почему он позволил Брауну взять все эти бумаги домой. Он и сам посмотрел бы их, чтобы занять голову и не думать про Огасту или про пистолет. Он знал, что Браун ненавидит бумажную работу. Он с радостью освободил бы его от этой тягомотины. Но Браун ходил вокруг него на цыпочках. Все ходили вокруг него на цыпочках в последнее время. Все отлично, Берт, не утруждай себя лишним. Иди и отдыхай. Я со всем этим закончу к утру, и тогда мы поговорим, ладно? Словно умер кто-то очень близкий. Все знали, что кто-то умер, и чувствовали себя неловко перед ним. Точно так же, как люди чувствуют неловкость перед тем, кто оплакивает утрату; не знают, где держать руки, что сказать в утешение. Всем от этого будет хорошо, не только ему одному, если он просто возьмет пистолет и...
Ну, довольно, подумал он.
Он повернул голову на подушке и поглядел на потолок.
Он знал свой потолок наизусть. Он знал каждую трещинку, каждое пятнышко грязи, каждую паутинку. Некоторых людей он не знал так, как знал потолок. Иногда, когда он думал про Огасту, потолок застилал туман – это наворачивались слезы. Если он возьмется за пистолет, то надо будет стрелять под правильным углом, чтобы не повредить потолок – вместе со своим черепом. Он улыбнулся. И потом ему пришло в голову, что тот, кто улыбается, едва ли станет грызть табельный пистолет. Ну, пока еще, во всяком случае.
Черт возьми, да не хотел он доводить ее до слез! Берт резко выпрямился, взял телефонный справочник на приставном столике, полистал, не надеясь найти ее номер, и потому не удивился, когда не нашел. В теперешнее время, когда воры выходят из тюрьмы через пять минут после того, как их туда засадили, не слишком многие сотрудники полиции желают, чтобы номера их домашних телефонов
– Справочный отдел департамента полиции, – сказал женский голос. – Что вам угодно?
– Хочу узнать домашний телефон сотрудника полиции, – сказал Клинг.
– Кто звонит: полицейский?
– Да.
– Назовите ваше имя, пожалуйста.
– Бертрам А. Клинг.
– Ваше звание и номер значка, будьте любезны.
– Детектив третьей степени, 74579.
– Интересующий вас абонент?
– Эйлин Берк.
Возникла пауза.
– Это шутка? – спросила женщина.
– Шутка? Что вы имеете в виду?
– Оназвонила десять минут назад и спрашивала вашномер.
– Мы вместе работаем над одним делом, – сказал Клинг и подумал: «Зачем я лгу?»
– Она позвонилавам?
– Позвонила.
– Почему вы тогда не спросили, какой у нее номер?
– Я забыл, – сказал Клинг.
– Это не служба знакомств, – сказала женщина.
– Я сказал вам: мы вместе работаем над одним делом, – сказал Клинг.
– Конечно, – сказала женщина. – Обождите.
Он принялся ждать. Он знал, что она проверяет его по компьютеру. Проверяет, можно ли ему доверять. Он посмотрел в окно. Снег шел еще гуще. Ну, давай же, подумал он.
– Алло! – сказала женщина.
– Я все еще здесь, – сказал Клинг.
– Наши компьютеры вышли из строя, мне пришлось искать вручную.
– Ну, я настоящий полицейский? – спросил Клинг.
– Кто же теперь знает? – сказала женщина. – Вот номер. Ручка есть?
Он записал номер, поблагодарил ее и затем нажал на рычаг на аппарате. Он отпустил рычаг, услышал гудок, приготовился набирать номер и заколебался. Что я собираюсь делать? – спросил он себя. Ничего я не собираюсь делать. Я еще не готов открыть страницу нового романа. Он положил трубку на аппарат.
Содержимое банковского сейфа Эдельмана и в самом деле оказалось очень интересным. В конце концов Браун пришел к заключению, что «камушки» и «ледышки» были для Эдельмана просто хобби по сравнению с тем, что представлялось его настоящим бизнесом – накоплением недвижимости в различных странах. Сделки с землей, покупка домов и офисных зданий в таких различных странах, как Италия, Франция, Испания, Португалия и Англия, относились как ко времени пятилетней давности, так и к сравнительно недавнему времени – шесть месяцев назад. Только в июле прошлого года Эдельман купил сорок тысяч квадратных метров земли в местечке под названием Порто-Санто-Стефано за двести миллионов итальянских лир. Браун не знал, где находится Порто-Санто-Стефано. Он также не знал, какой был курс итальянской лиры шесть месяцев назад. Но, глянув на финансовые страницы утренней городской газеты, он увидел, что текущий курс составляет сто лир за двенадцать центов США. Браун не знал, как менялся обменный курс за последние шесть месяцев. Но если брать сегодняшний курс, то Эдельман потратил примерно двести сорок тысяч долларов на покупку земли.
Очень хорошо, подумал Браун. Предположим, кто-то хочет купить оливковую рощу в Италии. Очень хорошо, закон не запрещает. Но где тогда погашенный чек, будь то в долларах США или в итальянских лирах, за сделку, которую Эдельман совершил в Риме восьмого июля прошлого года? Двести сорок тысяч долларов – даже больше, если принять в расчет также уплату официальных пошлин, конечные издержки и налоги, перечисленные в итальянском заключительном балансе, – переходили из рук в руки в июле.
Откуда взялись двести сорок тысяч долларов?