Лёд
Шрифт:
Клинг ходил по комнате взад-вперед. Он должен извиниться перед ней, так? Или не должен? Какого черта, подумал он, снова взял трубку и набрал ее номер.
– Алло! – повторила она. Голос ее был тихий и словно заплаканный.
– Это Берт, – сказал он.
– Алло, – сказала она. Таким же тихим заплаканным голосом.
– Берт Клинг, – сказал он.
– Я знаю, – сказала она.
– Прости, – сказал он. – Я не хотел обижать тебя.
– Очень хорошо, – сказала она.
– Мне и в самом деле очень жаль.
– Все в порядке.
Воцарилась
– Ну, как ты? – спросил он.
– Отлично, – ответила она.
Опять воцарилась долгая тишина.
– У тебя холодно в квартире? – спросила Эйлин.
– Нет, все в порядке. Тепло и хорошо.
– Я замерзаю у себя, – сказала она. – Завтра с утра первым делом позвоню в мэрию. Ведь они не должны выключать отопление так рано, а?
– Ну, я думал, в одиннадцать.
– А что, уже одиннадцать?
– Уже почти полночь.
– Но они не должны ведь отключать его полностью на ночь?
– До шестидесяти двух градусов, по-моему.
– Радиаторы просто ледяные, – пожаловалась она. – Я накрываюсь четырьмя одеялами.
– Тебе нужно электрическое одеяло, – сказал Клинг.
– Я боюсь таких. Боюсь, от них бывают пожары.
– Не бойся, они достаточно безопасны.
– А у тебя есть электрическое одеяло?
– Нет. Но все говорят, что они безопасны. Ну, я просто хотел удостовериться, что с тобой все в порядке. И правда, извини, что...
– И прости меня. – Она помолчала. – Эта сцена называется «Извини-прости». Верно?
– Пожалуй.
– Да, вот такая сцена, – сказала она.
Они опять замолчали.
– Ну, – сказал он, – уже поздно. Я не хочу...
– Нет, не клади трубку, – сказала она. – Поговори со мной...
Когда Браун изучал покупные цены в различных документах Эдельмана, относящихся к недвижимости, и переводил французские франки, испанские песеты, португальские эскудо и английские фунты стерлингов в доллары США, ему стало очевидно, что Эдельман занимался денежными операциями на общую сумму четыре миллиона за последние пять лет. Его записанныеоперации, покупки и продажи, покрытые различными чеками и последующими депозитами, составили примерно 1 275 000 долларов за тот же период. Таким образом, оставалось еще почти три миллиона долларов, не показанных в балансе и не обложенных налогами.
Поездки в Цюрих – пять только за последний год – вдруг стали понятны, если учесть, что единственными расходами были еда и проживание в гостинице. Эдельман явно не вел никаких дел в Цюрихе, во всяком случае, связанных с камнями.Тогда зачем он ездил туда? И почему за его поездками неизбежно следовали кратковременные заезды в другиегорода на континенте? Его маршруты, восстановленные с помощью чеков в каждом городе, казалось, следовали одной и той же схеме: Амстердам, Цюрих, Париж, Лондон, иногда с заездом в Лиссабон. Браун понял, что поездки Эдельмана в Цюрих были продиктованы не столько желанием посетить Альпы, сколько желанием проверить свои деньги.
Не было возможности выяснить, имелся ли у него счет в швейцарском банке. Швейцарские банкиры умеют хранить тайну вкладов. Может быть, миссисЭдельман
В любом случае покойник представлялся преуспевающим коммерсантом по купле-продаже драгоценных камней: он вел честные записи о камушках, которые покупал здесь и там, отчислял оперативные расходы из своих небольших прибылей и затем платил сборщику налогов то, что полагалось платить из чистого дохода. В то же самое время покойник тратил огромные суммы живыми деньгами на необъявленную покупку камней за границей, перепродавал камни в США, получал за них наличные деньги, опять не объявляя своих сделок, и затем тратил свои огромные доходы не только на покупку новых камней с целью перепродажи, но также и на покупку недвижимости. Не надо быть финансовым гением: любой человек понимает, что сейчас на рынке недвижимости, когда цена рассрочки при покупке дома – астрономическая, покупателя особняка или квартиры, имеющего живые деньги, встретят с распростертыми объятиями в любой точке земного шара. Эдельман азартно скупал недвижимость. Его главным интересом было накопление миллионов долларов, о которых он не собирался докладывать «дяде Сэму».
Браун потянулся к аппарату на столе и набрал домашний номер Клинга.
Телефон был занят.
Она попросила не класть трубку, попросила поговорить с ней. И теперь он не знал, о чем говорить. Пауза затягивалась. С улицы он услышал отчетливое завывание сирены кареты «Скорой помощи» «911» и представил себе, что какой-то дурак спрыгнул с моста или упал на рельсы метро.
– Тебе бывает страшно? – спросила она.
– Да, – ответил он.
– Я имею в виду – на работе.
– Да.
– Мне страшно, – сказала она.
– Чего ты боишься?
– Завтрашней ночи.
– Опять операция «Медсестра»?
– Да.
– Ну, просто...
– То есть я всегда немножко боюсь, но не так, как в этот раз. – Она поколебалась. – Он выколол глаза одной из них, – сказала она. – Одной из медсестер, которую изнасиловал.
– О Боже! – сказал Клинг.
– Да.
– Ну, что тебе делать?.. Просто быть осторожней, вот и все.
– Да, я всегда осторожна, – сказала она.
– Кто тебя страхует на этот раз?
– Двое. У меня их двое.
– Ну, это хорошо.
– Абрахамс и Макканн. Знаешь их?
– Нет.
– Они из участка китайского квартала.
– Я с ними незнаком.
– Вроде они нормальные ребята, но... Они же не могут прилепитьсяко мне, чтобы не отпугнуть того, кого мы пытаемся отловить.
– Да, но они будут рядом, если понадобятся.
– Ясное дело.
– Конечно, будут.
– Сколько нужно времени, чтобы выколоть глаза? – спросила она.