Лед

Корнев Павел Николаевич

– Коля, а лук где? – спросил я, глядя на бестолково переминающегося с ноги на ногу Ветрицкого с пистолетом-пулемётом в руке.

– Тетива лопнула, – Николай приложил палец ко лбу, указывая на длинный порез над бровью. – Хорошо, не по глазам.

– Понятно. – Я осторожно покрутил головой. Да, теперь понятно, почему кладовщик Максу этот лук впарил. Интересно, какой косяк с мачете? – Ты не стой столбом, иди в дом спрячься. Мало ли кто припрется.

Ветрицкий убежал в избу, а я потихоньку перебрался к телу Алисы и выдернул у неё из груди нож. Привычно укололо пальцы холодом. Ну и что в нём необычного,

кроме того, что рукоять моментально остывает? Вопрос. Нож убрал в чехол на поясе, потом достал обойму из «стечкина» и начал выгребать патроны из карманов Алисы. Отдам Ветрицкому. Саблю и ножи брать незачем, у самих железа навалом. Жалко, у валькирии лука на сей раз с собой не было – сейчас бы он ко двору пришёлся. В кожаном с золотыми уголками кошельке оказалось несколько серебряных монет и пять штук пятисотрублевых купюр. Не понял, что это за деньги такие? Один рубль, «Морская пехота», год чеканки две тысячи пятый. Оперативно до нас добрались, ничего не скажешь. В нагрудном кармане куртки обнаружилась половинка диска костяного солнца с косо приделанными деревянными лучами. Ого! «Закатный муар», не иначе. Амулет был до краёв запитан магией. Очень неплохо. Когда с карманами было покончено, я обратил внимание на украшения, но тут улов оказался небогат – только на мизинце блестело никелевое колечко с вырезанной из белой кости головой волка. «Дыхание севера». И тоже полный. Сунув кольцо в карман и отряхнув с колен ненужную мелочёвку вроде неработающей газовой зажигалки, шариковой ручки и двух носовых платков, я поднялся на ноги. А! Ещё снегоступы.

Жан возился с трупами, а нагруженный трофеями Макс уже возвращался от деревьев. В правой руке у него болтался распухший вещмешок и две пары снегоступов. Помимо висевшего на плече собственного автомата, сзади, рыхля прикладом снег, волочился пулемёт Калашникова. Добытчик, блин. Я махнул ему на избу и, пошатываясь, пошёл туда. Если Жан желает мерзнуть на улице, это его проблемы. Но в доме стало только хуже – начали слезиться глаза и ныть отбитые при попадании пули рёбра. Начался отходняк?

– Коля, бери патроны. – Я вывернул карман фуфайки и высыпал на пол десятка четыре «макаровских» патронов.

– А я ему пулемёт прихватил. – Макс поставил мешок в угол.

– Ты чё? Эта дура килограммов десять весит! – Ветрицкий перестал набивать патронами карманы и покрутил пальцем у виска.

– Ну, допустим не десять, а на пару кило поменьше...

– Вот сам и таскай, если он такой лёгкий. А я могу твой автомат себе взять.

– Макс, там должен быть ещё один ствол. – Я заглянул внутрь вещмешка. Да, если это можно охарактеризовать одним словом, то больше всего подходит слово «барахло».

– У карабина пуля приклад расщепила.

– А эту ерунду ты на фига насобирал? – Я сунул в мешок разряженный АПС.

– А что? Трофеи же.

– Ну-ну, только учти – сам потащишь.

– Да я не против. – Макс закинул мешок на плечо. – Нормалёк. Лёд, а что за тема с ножом?

– Мне б кто сказал. – Я сплюнул на пол и задумчиво потёр носком ботинка потемневшее в месте попадания слюны дерево. Похоже, самовозгорание для меня штука не столь уж и фантастическая. Будем надеяться, лечение пройдёт именно так, как планировал колдун.

– Вы долго здесь рассиживать собираетесь? – зло прошипел заглянувший с улицы Жан.

–

Мы куда-то торопимся? – Мне тон старика категорически не понравился. Что-то он себе много в последнее время позволять стал.

– Тут где-то поблизости взвод рейнджеров рыскает. А они даже разговаривать с нами не будут – пальнут из «шмеля» и пепел просеют!

– И откуда ты про них узнал? – Николай ногой отодвинул пулемёт и выкинул вытащенный из рюкзака колчан со стрелами. – Мёртвые ведьмы рассказали?

– Некоторые вещи до того очевидны, что о них нет нужды даже спрашивать, – отшил Николая колдун и медленно нас оглядел. – Я ухожу прямо сейчас. Вы со мной?

– Да, – принял я решение, чувствуя медленно подступающую слабость. Толку от меня немного, а на Макса с Колей надежды нет. Но колдун-то как заговорил, стервец!

– Тогда пошли.

– Одну минуту. – Не выдержав, я выскочил на улицу и быстро обежал все трупы. К счастью – а к счастью ли? – остальные валькирии были незнакомы. Всё, пора бежать, и так уже Жан волком смотрит.

На снегоступах пробираться через лес оказалось проще, но и они всех проблем не решали – очень уж маленькие, да и наст слишком рыхлый. От монотонного движения через сугробы я согрелся, и очень скоро стало казаться, что по жилам у меня бежит жидкий огонь. Рубашка и кофта просто промокли от пота. Но усталости не было. Такое впечатление, что так и пёр бы до тех пор, пока не свалился замертво. Жутко хотелось пить. Несколько раз я останавливался и закидывал в рот полпригоршни снега. Нельзя, знаю, но ничего поделать с этим не могу – сердце просто не сможет качать загустевшую как битум кровь.

К границе мы вышли уже на рассвете. Лес, словно скошенный гигантской косой, резко оборвался, и без какого-либо перехода началась заснеженная равнина. Наше внимание приковал к себе открывшийся вид. Казалось, само пространство перекручивается, расслаивается и ежесекундно играет расстояниями, то приближая, то удаляя странный лес с тёмно-синими деревьями на той стороне.

Воздух над границей мерцал и колебался. Утреннее солнце только начинало подсвечивать алым низкие облака на востоке, но небо светилось и на севере.

– Ну ни фига себе! – одновременно выдохнули Макс и Николай и, открыв рты, уставились на переливающуюся стену воздуха.

– А вы думали, – вполголоса заметил я, потрясённый только немногим меньше. Сколько раз вижу – а никак привыкнуть не могу. Такое впечатление, что воздух там и воздух здесь имеют разную плотность и никак не могут смешаться друг с другом. И концентрация магической энергии на той стороне сильнее. Несмотря на иллюзию – иллюзию ли? – искривления пространства, я решил, что до леса нам осталось не более двух-трех километров. Это хорошо – чем меньше мы будем светиться на открытом пространстве, тем лучше.

– Блин! – завопил Макс и с силой хлопнул себя по щеке. На варежке осталось синее вязкое пятно с капельками крови. – Это что?!

– Москит, – присмотрелся я.

– Ледяной москит?

– Нет.

– Снежный?

– Нет.

– Да какой, блин, тогда москит! Мы же не в тропиках! – заорал, брызнув слюной, Макс.

– Северный москит, – улыбнулся я.

– Твою мать! Полщеки заморозило!

– Хватит! – не сдержался Жан и, глубоко вздохнув, уже более спокойно продолжил: – Мы теряем время.