Ледащий
Шрифт:
– Поручик Иванов, – представился пилот, повысив голос, чтобы перекрыть рев двигателя. – Второй пилот и оператор вертолета. Вы кто?
– Ополченцы, – ответил Владислав. – Третий взвод первой роты батальона имени Святого Серафима. Вчера приехали сюда и заняли позиции. Ожидали здесь гостей из добробата, но вместо них явились немцы – и с минометами. С ними – чернокнижник да еще «Куница», – он кивнул на догоравший броневик. – Нас минами засыпали, ребят побили почти всех. Уцелели я и Коля. Вот с ним и воевали.
– Вдвоем?! – поручик изумился. –
– Заодно и чернокнижника, – ответил гордо Владислав.
– Пи… дишь, мужик! – качнул головой поручик. – Чтоб чернокнижника… Его ракетой не возьмешь!
Николай полез в карман, достал трофейную звезду и протянул поручику.
– Смотри!
Тот осторожно взял и разглядел.
– Не могу поверить, – сказал, вернув звезду Несвицкому.
– Он там лежит, – напарник указал рукой. – Можешь посмотреть, поручик.
В голосе его звучал сарказм.
– Как вам удалось?!
– Дык Коля – волхв, – ответил Владислав. – Зачаровал патроны и гранату для «Ослопа». Из него поджег «Куницу», а немцев мы из «Гадюк» положили. Их слегка прибило взрывом, а пока опомнились, уже готовы.
Он довольно улыбнулся.
– Да вы герои, мужики! – воскликнул Иванов. – Я слыхал, как вы деретесь, но чтоб такое… Как вас зовут?
– Владислав Гулый.
– Николай Несвицкий.
– Доложу о вас командованию, – сообщил поручик. – Спасибо, мужики!
– Вам спасибо, – поторопился Гулый. – Вовремя прибыли на подмогу. Мы с Колей уже думали, что нам песец. Засыплют минами.
– Да мы в сторонке пролетали, – пожал плечами Иванов. – Заметили горящую машину. Решили посмотреть, кто тут воюет. Оказалось, вы – и с немцами. Ударили по ним. Невелика-то помощь.
– Все равно спасибо, – не согласился Владислав. – Для вас, быть может, невеликая, но вы жизнь нам спасли. Есть просьба к вам, поручик. Сообщите нашим, что мы вдвоем остались. Пусть присылают подкрепление или на позиции заменят.
– Сообщу, – пообещал поручик. Он козырнул и отправился обратно. Через минуту вертолет поднялся в воздух и улетел. Ополченцы проводили его взглядами.
– Хорошие ребята, – заметил Владислав. – Дерутся храбро, выручат, когда попросишь. Жаль лишь, долго рядились, помогать нам или нет. Сколько мужиков погибло за эти годы! Воевать-то мало кто умел, не все и в армии служили. Я вот шахтер, Петруха был механиком. А ты?
– Студент, – ответил Николай.
– В империи учился?
– С чего ты взял?
– Говоришь не так, как мы, слова другие, – хмыкнул Владислав. – У нас балакают иначе. Ладно, Коля. Собери трофеи, а я поесть чего соображу. В животе урчит.
Оба занялись работой. Несвицкий собрал и перетащил в траншею автоматы, кирасы, шлемы и другую амуницию. Заодно «проконтролировал» двоих тяжелораненых штурмовиков. После того, что он сегодня видел, щадить их не собирался. К тому же Гулый пояснил: иностранцев, воюющих за «пидарасов», в плен ополченцы не берут – принципиально.
– Присаживайся, Коля! – позвал напарника. – Поешь. Жаль, нечем помянуть ребят.
– Держи! – Несвицкий сунул ему в руки флягу.
– Что это?
– По запаху вроде как коньяк. Был на поясе у одного из немцев.
Гулый открутил у фляги пробку, понюхал, а потом глотнул.
– И впрямь коньяк! Шикарно живут немцы, – заметил с осуждением.
– Теперь уж больше не живут, – сказал Несвицкий.
– Молитву знаешь? – поинтересовался Гулый. – Заупокойную?
Николай кивнул.
– Прочти, а то я только «Отче наш»…
Несвицкий подчинился. Пока ее читал, Гулый молча слушал и крестился.
– За мужиков! – сказал, когда напарник смолк и поднял флягу. – Призри их, Боже, в Царствие своем. За братьев головы сложили. Вечная им память!
Он глотнул из фляги и протянул ее напарнику. Несвицкий отхлебнул. Ароматный дистиллят скользнул по пищеводу, наполнил теплотой желудок, во рту оставив послевкусие ореха и ванили. Зверски захотелось есть. Отставив флягу, Николай взял ложку и зачерпнул из банки кусочек мяса заодно с бульоном. Бросил в рот и прожевал.
– Как вкусно! – удивился.
– Специально для ополченцев делают, – пояснил напарник. – Телятина в бульоне. В продаже такой нет.
Николай кивнул, отломил от ломтя кусочек хлеба, бросил в рот. Затем опять черпнул из банки. И не заметил, как очистил ее полностью.
– Ты, поди, из благородных? – спросил напарник, когда он отодвинул пустую банку.
– С чего ты взял? – спросил Несвицкий.
– Ешь не так, как мы, – хмыкнул Гулый. – Скибку [1] не кусаешь, а отламываешь от нее кусочки. И из ложки не сербаешь, а аккуратно вкладываешь в рот.
1
Скибка, скиба – здесь: ломоть хлеба. Слово существует во многих славянских языках: белорусском, украинском, польском и т. д.
– Так научили, – ответил Николай.
– Ага, в детдоме, – снова хмыкнул Гулый. – Нет, я, конечно, верю. Есть, как у благородных принято, стрелять из автомата и гранатомета, как штурмовик, патроны зачаровывать…
– Это что-нибудь меняет? – Несвицкий поднял бровь.
– Да ничего, – сказал напарник. – Ты хороший парень – правильный и смелый. А что темнишь… К нам таких немало приезжало из империи. Приходит, говорит: простой шахтер. А сам садится в танк, выводит его в поле и сражается как бог. От славов ошметки лишь летят. Ну ладно, раньше говорить им запрещали, что они офицеры имперской армии. Но теперь, когда империя официально к нам пришла на помощь, чего таиться?