Леденцовые туфельки
Шрифт:
— Все вместе.
На самом деле сегодня она как раз была не в туфельках, а босиком; ее продолговатые изящные ступни так и мелькали вверх-вниз по шаткой стремянке, из-под платка выбились пряди волос, обнаженные руки так перепачканы краской, словно она надела экзотического вида перчатки.
— Здорово у вас получается! Весело! — с завистью сказал Нико. — Особенно мне нравятся эти детские ладошки. — Он расправил пальцы на своей крупной, но бледноватой и довольно дряблой руке, глаза у него загорелись. — Мне тоже ужасно хочется попробовать! Только вы, наверное, уже все сделали, да?
—
И я указала ему на поднос с красками.
Он протянул руку к подносу и увидел, что там осталась только красная краска, причем уже и не очень чистая. Мгновение он колебался, потом решительно обмакнул пальцы в краску и улыбнулся.
— Ощущение очень приятное, — сказал он. — Словно размешиваешь ложкой соус для спагетти.
И он погрузил в краску всю руку.
— Вот сюда можно — сказала ему Анук, указывая на свободное местечко, еще оставшееся на одной из табуреток. — Тут Розетт кусочек пропустила.
Вообще-то, как оказалось, Розетт пропустила немало «кусочков», и Нико, заполнив их все, остался еще, чтобы помочь Анук с трафаретами; осталась и Алиса — просто посмотреть; а потом я приготовила для всех горячий шоколад, и мы пили его, как цыгане, устроившись прямо на ступеньках крыльца, и всё смеялись, смеялись, так что даже группа японских туристов, проходивших мимо, остановилась и японцы принялись нас фотографировать.
Как сказал Нико, ощущение было очень приятное.
— А знаешь, — сказала Зози, когда мы с ней ликвидировали последствия наших покрасочных работ, готовя магазин к утреннему открытию, — что самое главное? Что более всего нужно этому магазину? Название! Там, конечно, висит вывеска... — и она указала на выцветшую дощечку над дверями, — но выглядит она так, словно на ней никогда ничего и не писали, по крайней мере в последние несколько десятилетий. А ты что на этот счет думаешь, Янна?
Я пожала плечами.
— Неужели люди и так не догадаются, что тут продают?
На самом деле я прекрасно ее понимала. Однако имя, название — это не просто слово. Дать чему-то название — значит придать этой вещи некую силу, вдохнуть в нее определенный чувственный смысл, которого — во всяком случае, до сих пор — моя неприметная лавчонка никогда не имела.
Но Зози и не думала меня слушать.
— По-моему, я неплохо с этим справилась бы. Может, разрешишь мне хотя бы попробовать? — сказала она
Я опять пожала плечами; мне было не по себе. Но Зози уже сделала нам столько добра, и глаза ее сияли такой готовностью помочь, что я сдалась.
— Хорошо, — согласилась я. — Но ничего особенного не выдумывай. Просто «Chocolaterie». И чтоб никаких фокусов, никакого жеманства.
Разумеется, мне хотелось сказать: «И чтоб ничего похожего на Ланскне». Никаких имен, никаких девизов. Хватит и того, что непонятным образом мои, весьма смутные, планы относительно некоторого обновления интерьера превратились в психоделическое буйство красок.
— Ну естественно! — с готовностью воскликнула Зози.
Мы сняли выбеленную непогодой и покоробленную вывеску (более внимательное ее рассмотрение позволило выявить призрачную надпись «Братья Пайен», которая, возможно, служила когда-то названием кафе или еще чего-то в этом роде). Само дерево, впрочем,
После чего все мы отправились по своим делам: Нико — к себе на улицу Коленкур, а Зози — в свою крошечную квартирку на той стороне Холма, где, по ее словам, собиралась заняться восстановлением вывески.
Что ж, оставалось надеяться, что вывеска не будет чересчур вызывающей: все-таки у Зози особые представления о сочетаемости цветов, порой граничащие с экстравагантностью. Я уже представляла себе нечто в лимонно-зеленых, красных и ярко-пурпурных тонах — возможно, с изображением цветов или единорога — и думала, что мне придется либо это повесить, либо оскорбить Зози в лучших чувствах.
В общем, я не без внутренней дрожи последовала за нею утром — по ее просьбе, закрыв глаза руками, — чтобы увидеть результаты ее труда.
— Ну? — спросила она. — И как тебе?
Я открыла глаза и на некоторое время лишилась дара речи. Передо мной было именно то, что нужно: вывеска висела над дверью именно в том месте, где и должна была бы висеть, — выкрашенный желтой краской прямоугольник, на котором красовалось название магазина, написанное аккуратными синими буквами.
— По-моему, не слишком жеманно? — В голосе Зози послышалось едва заметное беспокойство. — Я знаю, ты просила что-нибудь простое, но этот вариант сам собой пришел мне в голову, вот я и... Ну, что скажешь-то?
Я еще некоторое время помолчала. Я просто глаз не могла оторвать от этой вывески — аккуратных синих букв и фамилии. Моей фамилии. Разумеется, это просто совпадение, думала я, что же еще это может быть? Улыбнувшись Зози самой ослепительной своей улыбкой, я сказала:
— Просто очаровательно!
Она вздохнула.
— Вот и хорошо, а то, знаешь ли, я уже начала беспокоиться.
И она тоже улыбнулась мне и шагнула через порог, который то ли под волшебным воздействием солнечных лучей, то ли благодаря заново окрашенным стенам теперь, казалось, тоже светился, и оставила меня с вытянутой от удивления шеей любоваться новой вывеской, на которой аккуратными буковками было выведено:
«Шоколад Роше на Монмартре».
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПЕРЕМЕНА
ГЛАВА 1
20 ноября, вторник
Итак, теперь мы с Жаном-Лу «официально» считаемся лучшими друзьями. Сюзанна сегодня в школу не пришла, так что я, к счастью, ее надутой физиономии не видела, зато Шанталь постаралась за них обеих, и уж у нее выражение лица весь день было хуже некуда. Она, правда, притворялась, будто в мою сторону и не смотрит, а все ее подружки только и делали, что пялили на нас глаза и перешептывались.