Леденящий ужас
Шрифт:
Как и все в отделе, Квентин разбирался во многом, в том числе и в психографологии.
– Совершенно верно, – уверенно ответил он. – Все записи сделаны взрослыми. Однако я бы предположил, что это люди несостоявшиеся, с серьезными проблемами.
– Обиженные? Ты вроде это говорил.
Он кивнул:
– Ну вот эта запись. Сделана явно человеком завистливым, вспыльчивым, необразованным, любящим осуждать.
– Осуждать, – тихо повторила Дайана. – Опять суд. Должно быть и наказание. Может быть, тень или что там осталось от Сэмюэля Бартона, чинит суд и карает?
Глава 15
– Да,
Дайана вздохнула, откинулась на спинку дивана:
– Вот проклятие! А я-то надеялась продвинуться дальше. Хоть что-нибудь еще узнать... А вместо этого мы наткнулись на очередную загадку. Кому понадобилось вести записи личных тайн? Зачем? Да еще в течение сорока с лишним лет.
– Согласен. Если перед нами указатель, то он нас только больше запутывает.
– Как ты считаешь, почему он лежал на чердаке? – спросила Дайана. – Самая поздняя запись сделана в девяносто восьмом году. То есть журнал засунули на чердак относительно недавно.
– Либо он все время находился там, – предположил Квентин. – Журнал был в одном из старых чемоданов, очень заметных. Я думаю, его положили туда не случайно, а чтобы легче находить. Стефания говорила, что убирается и проветривается чердак редко, раза два в год. В остальное время туда никто не заходит, то есть за сохранность журнала можно не беспокоиться – он спрятан в надежном месте.
– Это только одна из версий, – вздохнув, сказала Дайа-на. – Но меня интересует другое: почему записи делали разные люди?
– Потому что им платили, – мрачно произнесла Стефания, неслышно возникнув в дверях. – И по-видимому, очень хорошо.
Если бы в Пансионе надумали провести конкурс на худшую горничную, его бы без труда выиграла Элисон Макон. Девушка и сама никогда не отрицала, что работница она – из рук вон плохая. У нее вообще ни с какой работой отношения не ладились. И тем не менее она умудрялась соответствовать драконовским стандартам, установленным для горничных придирчивой миссис Кинкейд.
Девушка смышленая, Элисон разработала и довела до совершенства набор уловок, делавших ее жизнь комфортной, а труд – не таким обременительным. Вместе они составляли кратчайший путь к получению удовольствия даже в самой унылой рутине. Большинство уловок были вполне безобидны, гостям Пансиона неудовольствий они не доставляли, а общих гигиенических правил не нарушали. Ну вот, к примеру: на кой черт менять неиспользованное полотенце в номере на «свежее», бежать за ним на склад, как этого требует миссис Кинкейд, если можно спокойно оставить старое? Чистое оно? Чистое. Ну и что тогда еще нужно?
Или взять цветы в номере. Вполне нормальные цветочки, не вялые. Ну кому станет лучше, если Элисон сначала потащится к мусорному баку выбрасывать их, а потом – в оранжерею за новыми цветами? Да кому угодно, только не самой Элисон. Поэтому нужно всего лишь проявить сообразительность – сменить воду в вазе, и цветы выглядят как только что срезанные.
А раковина? Чего ее скрести, надрываться, если в номере неделю
Так, на каждом шагу проявляя находчивость, Элисон добивалась главного – у нее всегда было лишнее время. Дополнительных полчасика на утренний, а иногда и на освежающий послеобеденный сон, лишних пять минут на и без того редкую сигаретку.
Однако наиважнейшим для себя делом Элисон считала встречи со своим приятелем Эриком Геком, на которые позволяла себе ускользать даже в течение рабочего дня. Работал он на конюшне, и хотя дел у него всегда было по горло, он тоже был малый не промах и пользовался любой возможностью отлынить от них.
Элисон, как и ее подруга Элли, всегда носила под поясом запрещенный миссис Кинкейд мобильный телефон, по которому и переговаривалась с Эриком.
Сегодня, в пятницу, Элисон сама себя превзошла и закончила работу в рекордное время. Главным образом потому, что ей достались номера, в которых, слава Богу, никто не жил. А поскольку отдыхающие ожидались только в понедельник, с уборкой можно было не особо церемониться. Поэтому когда под передником тихо загудел виброзвонок мобильника, Элисон с радостью согласилась на встречу.
Столкнувшись с Эриком прямо у двери корпуса, она воскликнула:
– Да что ж ты делаешь? А ну как миссис Кинкейд нас увидит здесь?
– Не увидит. Слушай, времени у меня немного. Эта чертова буря мне все планы сбила. Придется заниматься вечером. – Эрик обучал новичков умению сидеть в седле и управлять лошадью.
– Это в такую поздноту скакать? – спросила Элисон, заворачивая за угол, на тропинку, ведущую к их излюбленному месту – кустам в дальнем углу сада.
– Три занятия, – недовольно проворчал Эрик, ведя подругу за руку. – Я говорил Каллену, чтобы он отменил занятия. Ведь лошадей жалко – им тоже вечером отдохнуть хочется. А тот знай свое твердит: мол, желание гостя для нас – закон.
– Ну в общем, да, – неохотно согласилась Элисон. Вдруг почувствовав себя неловко, она предложила: – Может, не будем сейчас. Эрик?
– У нас перерыв. Имеем полное право.
Элисон не стала говорить, что у нее не бывает перерывов и что на свидания она ходит в рабочее время. Потому что работа работой, а терять такого красавчика, как Эрик, одного из немногих холостяков, она не хотела. Она иногда даже изумлялась, как это ей удалось подцепить его.
Ну, не совсем чтобы подцепить, а скорее сунуть под юбку. Но это уже не важно.
– С них не убудет, если мы малость отдохнем, – уговаривал ее Эрик, продолжая тянуть за собой.
Совесть мучила Элисон очень недолго. Отступила под напором страсти, которая от Эрика передалась Элисон, и радости от сознания, что в очередной раз перехитрила миссис Кинкейд. Такое понятие, как корпоративная солидарность, Элисон было чуждо.
– Ладно, ладно, – тихо засмеялась она. – Только давай побыстрее.
– А когда мы задерживались? – ответил с улыбкой Эрик.
Элисон собралась было остроумным замечанием упрекнуть дружка в излишней торопливости, как вдруг тот споткнулся обо что-то и полетел на землю, увлекая ее за собой. Они упали в траву, смеясь. Пытаясь подняться, Элли оперлась рукой обо что-то мягкое, повернула голову, и смех ее оборвался.