Леди Альмина и аббатство Даунтон
Шрифт:
Супружеская чета провела три месяца в доме, приобретенном отцом Обри, четвертым эрлом, в 1882 году и на итальянском языке названном в честь Хайклира «Альта Кьяра». Вилла располагалась на утесе, возвышавшемся над бухтой Портофино, и из нее открывался великолепный вид на Средиземное море. Она представляла собой, возможно, наиболее романтичное и умиротворяющее место для успокоения духа и восстановления сил.
Карнарвоны отправились в Марсель, а оттуда через Бизерту в Тунисе отплыли в Александрию. Война завершилась лишь четыре месяца назад, что сильно сказывалось на путешествиях, ибо влекло за собой потенциально трагические последствия. Судно Карнарвонов, ранее использовавшееся для транспортировки больных и раненых, не было должным образом продезинфицировано перед возвращением к гражданским
Они добрались до Каира, затем сели на поезд до Луксора, где их встретил Говард Картер. Картер и Карнарвон буквально сгорали от желания возобновить свою работу в Долине царей. Прошло пять отчаянно долгих лет с тех пор, как они раздобыли концессию для раскопок в этом месте, как раз перед началом войны. Они не были абсолютно уверены, исчерпаны ли там все возможности, как их частенько уверяли, но друзья не собирались отказываться от давно лелеемой мечты провести здесь по меньшей мере одни раскопки.
Альмина и Ева остановились в «Винтер палас отель», фактически закрытый в военные годы, но стремительно возрождавшийся, чтобы обеспечивать нужды возвращавшихся путешественников. Лорд Карнарвон проживал вместе с Картером в его домике, который был намного удобнее для проведения работ на площадке. Получившее прозвище «Замок Картера» строение было сложено девять лет назад из кирпича, привезенного лордом Карнарвоном из Англии. Его возвели в традиционной египетской манере, а над центральным двориком соорудили купол, чтобы хранить прохладу; жилище было оборудовано современными удобствами.
Исследователи прямо-таки кипели энтузиазмом, вызванным их воссоединением и возможностью вновь приступить к работе. Они не сомневались, что в Долине царей еще можно найти сокровища; площадка, которую они наметили для проверки своего интуитивного предположения, располагалась перед захоронением Тутмоса I. Каждое утро с восходом зари оба верхом на осликах направлялись проследить за продвижением работ. Как правило, Альмина и Ева сопровождали их.
Альмина с удовольствием предавалась этому занятию. Она не привыкла даже к относительной праздности, и хотя обычная роскошь в «Винтер палас отеля» благотворно действовала на ее здоровье, возвращение к былому образу жизни смущало графиню гораздо больше, нежели ее мужа или дочь. В отличие от Карнарвона и Евы Альмина провела последние пять лет, работая над изматывающей, но чрезвычайно благодарной и важной задачей. Теперь эта задача была завершена, и Альмина тосковала по тому ощущению совершения чего-то хорошего в этом мире, которое она ей приносила. В глубине души леди Карнарвон мечтала об открытии следующего госпиталя. Понимая, что наделена даром ухаживать за больными и управлять лечебницей, а потребности в искусном уходе едва ли суждено сойти на нет, Альмина хотела продолжить свою миссию. Она стремилась стать преемницей филантропической деятельности своего отца. Однако пока она собиралась с силами и активно помогала на раскопках. Как оказалось, впереди Альмину ждали серьезные перемены, вызванные событиями, произошедшими с семьей Карнарвонов несколько позднее, а ее планам суждено было осуществиться лишь через восемь лет.
26 февраля был обнаружен тайник с тринадцатью алебастровыми сосудами у входа в захоронение царя Меренптаха, сына Рамзеса II. Леди Карнарвон опустилась на колени, чтобы собственными руками выкопать их из песка. Это ее воодушевило, но не стало прорывным открытием, которого так жаждали мужчины. Им придется ждать этого события еще два года.
Неустойчивая политическая ситуация в Египте ухудшалась, и лорд Карнарвон начал беспокоиться
Заглул начал кампанию по отправке египетской делегации в Версаль для ведения переговоров о египетской автономии, но его действия вызвали недовольство английских правящих кругов, которые скорехонько арестовали его и отправили в ссылку. Это только обострило ситуацию. Начались студенческие волнения, забастовки и мятежи. В течение последующих месяцев были убиты несколько европейцев и погибли сотни египтян.
В разгар хаоса, последовавшего за арестом Заглула, лорд Карнарвон решил отправить Альмину и Еву домой. Он ухитрился устроить для них отплытие на судне из Порт-Саида и вздохнул с облегчением, получив телеграмму Альмины, сообщающую, что они находятся на борту и направляются в Англию.
Сам лорд Карнарвон остался в Каире. Он был вовлечен в местную политическую жизнь и знаком со многими ключевыми игроками как с египетской, так и с британской стороны. В конце концов, он принимал их в течение многих лет в Хайклире, часто на одних и тех же вечерах. Когда генерала лорда Алленби 25 марта отправили из Лондона с приказом восстановить порядок в Каире, лорд Карнарвон предложил свои услуги в качестве посредника. Он обедал с министрами и египетским султаном Фуадом, – застолье, в котором за полчаса было подано двенадцать блюд, жестоко подорвало здоровье Карнарвона.
Казалось, дипломатия облегчила создавшееся положение. 7 апреля англичане освободили Заглула, а 11 апреля он достиг своей цели, возглавив делегацию на Версальскую мирную конференцию, требовавшую независимости для Египта. По иронии судьбы в день их прибытия США выпустили сообщение о признании протектората Великобритании над Египтом. Никого в Париже не волновало дело Заглула – главным было выбить репарации из Германии. Исходя из долгосрочной стабильности это оказалось равным образом роковым как для Германии, так и для Среднего Востока.
18
Еще один блестящий сезон
Прекрасным июньским днем 1919 года Порчи позвонил в дверь Симор-плейс, наконец-то добравшись до дома из Месопотамии. Ему отворил удивленный Робертс, из камердинера в Хайклире возвысившийся до должности дворецкого в Симор-плейс. Робертс был его другом и союзником с тех пор, как маленького Порчи в наказание отправляли спать без ужина, и пришел в восторг, увидев молодого человека. Порчи спросил, дома ли мать, и Робертс, набравшись смелости, достаточной, чтобы от всего сердца пожать руку его светлости, ответил утвердительно. Порчи ожидал, что его встретят дома как героя войны, но Альмина, увидев его, вскрикнула всего-навсего: «О дорогой, какой сюрприз!»
Альмина, не забывшая привычек сестры милосердия, немедленно спросила, подвергалась ли его форма фумигации и прошел ли он дезинфекционную обработку от вшей. Обработка от вшей, обязательная на борту судов, транспортировавших мужчин с театра военных действий, являлась процедурой значительной, поскольку наличие насекомых весьма неприятно. Тем не менее Порчи был обескуражен. Они не виделись более двух с половиной лет, и за это время произошло так много. Юноша возмужал, Альмина же сроднилась с ролью уважаемой сестры милосердия; поэтому неудивительно, что потребовалось некоторое время для осознания происходящего, и с ее губ слетело подобающее случаю приветствие. Ее сын вернулся домой живым и здоровым, в то время как – и это слишком хорошо было известно Альмине, – столь многим молодым людям выпала печальная судьба.