Леди Арт

Кей Дарья

Один поднял брови и… хмыкнул. Он расслабился в кресле и улыбнулся, глядя в её распахнутые непонимающие глаза.

— У тебя всё будет хорошо, — произнёс он. — Я бы сказал, что ты переживёшь меня, но, увы, это невозможно.

Хелена шутку не оценила.

— Значит, ребёнок… — выдохнула она и отвернулась.

Один давил рвущийся наружу рык. Она переворачивала его слова с ног на голову, придавала им то значение, о котором он и помыслить не мог. Люди! Женщины! Им нужен лишь повод — любой, самый незначительный и далёкий от реальности, —

чтобы объявить себя страдальцами и усложнить и без того непростой миг, данный им для жизни. Самое раздражающее качество смертных. И самое вечное.

Один подался вперёд, взял Хелену за подбородок и развернул к себе.

— Прекращай это, — прорычал он, и слова его, тихие, но полные угрозы, громогласным эхом прошли по комнате.

Хелена напряжённо смотрела на него, не двигалась, почти не дышала. Один был близко. Слишком.

— Если то, что происходит здесь, так на тебя влияет, я заберу тебя куда угодно. Как угодно далеко.

От его шепота по напряжённым плечам пробежала дрожь. Хелена ещё сильнее впилась пальцами в подлокотники.

Он смотрел в её тёмно-голубые глаза, полные воды и горькой тоски, и этот взгляд ударил, как молния, как короткое резкое помутнение. Он коснулся большим пальцем её искусанных губ. Хелена не дёрнулась, но взгляд её резко похолодел, словно предупреждая. А сердце билось в горле.

В дверь постучали. Один отстранился, убирая руку. Хелена, выпав из оцепенения, вжалась в спинку кресла и прижала ладони к губам. Её дикий взгляд метался.

Стук повторился.

— Войдите! — пробасил Один.

Мадам Берроуз заглянула в комнату, задержала взгляд на Одине, но, не выразив никаких эмоций, обратилась к Хелене:

— Ваше высочество, сэр Рейверн хочет вас видеть.

Та не отзывалась.

— Ваше высочество? — повторила гувернантка и на этот раз скользнула взглядом по Одину с некоторым опасением.

Тот же встал и посмотрел на Хелену.

— Пойдём.

Она подняла глаза, моргнула и покачала головой.

— Выйдите, — сказала она тихо и холодно, а затем повернулась к гувернантке. — Я хочу переодеться.

Сэр Рейверн не должен был видеть, что она не спала, что переживала и была разбита. Она не хотела предстать перед ним в мятом платье и со спутанными волосами. Макияж тоже, наверно, рассыпался…

— Сэр Один, пожалуйста, — со строгой вежливостью обратилась к нему мадам Берроуз.

Один развёл руками и безо всяких возражений пошёл к выходу, обернувшись у самой двери. Хелена на него не смотрела: глядела в никуда застывшими глазами и вытаскивала из спутанных волос цветочные шпильки и заколки. Гувернантка расстёгивала ей платье, обнажая белую кожу спины…

Он вышел.

Хелена обернулась на звук закрывшейся двери и нахмурилась.

— Если сэр Один ещё раз решит зайти ко мне, не пускайте его и предупреждайте меня заранее, — попросила она и, получив в ответ «Разумеется, ваше высочество», немного успокоилась.

Ровно

до того момента как вышла из комнаты.

Один ждал в коридоре. Он окинул её оценивающим взглядом: Хелена будто пыталась спрятаться в ткани строгого синего платья в пол, но она не была бы собой, если бы не рушащие всё мелочи. Сверкающие кольца, длинные тяжёлые серьги — и высокий закрывающий шею воротник. Белые кружевные манжеты. Волосы собраны будто на скорую руку аккуратной заколкой, усыпанной сапфирами. Она выглядела всё так же отстранённо, грустно и устало, но красиво.

— Сэр Рейверн, должно быть, заждался, — хмыкнул Один.

— Мне всё равно, — сказала Хелена, скрестила руки на груди и пошла вперёд.

* * *

Элжерн Рейверн мерил шагами кабинет, сложив руки за спиной. Хмурое выражение не сходило с его лица, а глубокие морщины на лбу, казалось, больше никогда не разгладятся. Он молчал, но от этого выглядел ещё более жутким. Напряжение можно было резать.

Хелена сжимала кольцо, и крошечные камушки до боли впивались в кожу. Она ждала худших вариантов и нехотя признавалась себе, что переворачивает её желудок сейчас не голод, а страх. Ведь если сэр Рейверн, всегда такой спокойный и сдержанный, был настолько встревожен, как должна была реагировать она?

— Мы не вовремя? — поинтересовался Один, и Хелена бросила на него короткий взгляд. Он не должен был быть здесь, его никто не звал, она вообще не хотела его видеть, но от его присутствия становилось немного легче.

Сэр Рейверн остановился. Ладони за спиной сжались в кулаки, он опустил голову, а затем крутанулся на каблуках. Его лицо наконец разгладилось, стало спокойнее, будто и не было этого приступа паники.

— Почему вы хотели меня видеть? — подала голос Хелена и обиженно поджала губы: слишком тихо и жалобно получилось.

— Я хотел уведомить вас о здоровье её величества, — ответил сэр Рейверн тем же самым спокойным тоном, каким говорил всегда.

Хелена нахмурилась и опустила глаза. Виски невыносимо сдавило.

— Я вас слушаю.

— Её величеству лучше.

Звучало как протокол. Хелена сжала зубы. Что-то в его тоне задевало. Нервировало. Злило. Он будто собирался рассказать про инфляцию или торговлю с Джеллиером.

Деревянное обрамление кресла жалобно скрипнуло от того, с какой силой сжал его Один.

— Тем не менее, — продолжал сэр Рейверн, — в целом прогноз… не позитивный. Ваша мать больна.

Хелена закрыла глаза и… засмеялась. Сначала беззвучно, широко улыбаясь и дрожа всем телом, а потом зазвенели странные смешки, похожие на истерические всхлипы. Громче, чаще. Она прятала их в ладонях, закрывая лицо, а потом — вдруг — всплеснула руками.

Подняв бровь, изогнув губы в жестокой ироничной усмешке, она смотрела на сэра Рейверна.

— Моя мать больна всю жизнь, — проговорила Хелена. — Это что-то новое?