Леди Артур
Шрифт:
— Мимо Живодранки пойдём, — вслух размышляла храмовница. — Зря. Там чудовищный зверь живёт. Точных границ его владений никто не знает, и лагерь придётся ставить аж у Золотых родников, а это тоже проклятое место. Совсем не яси.
Она замолчала, и я задал давно интересовавший меня вопрос:
— Слушай, а магистрат, орден, королевская рать — они ничего не могут сделать с проклятыми местами? Они же жить мешают.
Катарина снова пожала плечами; будь у неё хвост, ещё б и им нервно дёрнула:
— Когда в соляных шахтах завёлся червь-пожиратель, положили
— А Гнилой Березняк?
— Пустить туда на убой целую терцию и десяток магинь? А кому это надо? — хмыкнула девушка. — Проще обойти. А прямо по краю идут спешащие скоротать несколько дней пути.
— Нет, ну в тот раз духи в город полезли. Погибли люди.
— Из-за наводнений и лесных пожаров тоже гибнут, но города что-то не переносят, — ответила она, а потом подняла голову. — Идут. К нам идут.
Катарина встала со слегка скрипнувшей кровати, потянулась было за ночнушкой, но передумала и в чём мать родила пошла к двери, прихватив лишь кинжал. Я не стал останавливать, ибо ей виднее.
У двери храмовница приложила ухо к двери и через несколько мгновений приоткрыла. С той стороны что-то сказали, на что Катарина кивнула и ответила, что передаст. Ну, а я зацепился взглядом за её тень от свечи: у тени был хвост, с кисточкой, словно кто-то на стенке дорисовал. Хвост несколько раз дёрнулся, словно львица им по бокам хлестнула. Неужели свечка в самом деле волшебная, ведь раньше такого я не замечал?
Заинтересованный, я встал возле балдахина и начал разглядывать свою тень. Нет, человек как человек, разве что контуры вокруг головы едва заметно дрожат. Занятная свечка, надо будет ещё таких купить или попросить Лукрецию наколдовать.
— Нас в поместье просят, — сообщила Катарина, закрыв дверь.
— Так рано? — удивился я, а потом поморщился: совсем забыл, что на Реверсе сутки на полтора часа короче земных. — А зачем нагишом была? Они же всё расскажут.
— Конечно, расскажут, потому и нагишом, — ухмыльнулась храмовница, бросила кинжал на кровать и, подхватив ведро с ковшиком, направилась к обычного вида умывальнику, стоящему в углу.
Я усмехнулся и тоже взял мыльно-рыльные принадлежности. Катарина, проходя мимо, наклонилась и потёрлась щекой о мои волосы. Как кошка.
Вот интересно, а если я с ней в самом деле как с кошкой буду обращаться, понравится ей? Надо как-нибудь попробовать. Привёл я себя в порядок быстро: умылся, почистил зубы, побрился. Натянул исподнее и оделся. К этому времени храмовница уже накинула кольчугу, держа зубную щётку во рту. И если бы не шнурованный разрез, идущий от ключицы до солнечного сплетения, на сей момент развязанный и распахнутый, не получилось бы такое. Щётка зацепилась бы за ворот ручкой, мешая одеться.
— Подарки в беседке вчера забыл, — досадливо пробормотал я, наклоняясь к
— Чертовщина, — буркнул я и сел на кровать, поближе к серебряному кинжалу.
— Не страшно, подарки у Урсулы, — ответила Катарина, не поняв, про что я пробурчал.
За стеной упомянутая мечница громко заохала:
— Ай. Подарки. Забыла.
М-да, слышимость сильнее, чем в общаге. И это ещё хорошо, что мы не попаданцы в Японию, где стены вообще из бумаги. Заскрипели доски, снова раздался голос Урсулы:
— Юн спадин, вставайте.
Сонное бормотание в ответ.
— Юн спадин! Уже все проснулись. Вас ждут.
— Бли-и-ин, такой сон приснился, — протянул лейтенант. Его голос глухо просачивался через тонкую перегородку, но разобрать всё равно можно было каждое слово. — Юра, как на местном будет «идите в задницу»?
— Заменяй это фразой «в бездну тебя», целее будешь. А кого ты хотел послать?
Стукнуло, словно Андрей рывком спрыгнул на пол.
— Вас! До пяти утра скрипели кроватью! А у меня тут старая троллиха храпела вместо симпатичной паладинши.
— А нечего подслушивать! Или заведи бабу, — усмехнулся я и ещё раз поглядел на то место, где была загадочная тень. Больше без волшебной свечки и магодетектора спать не лягу. Нужно будет попозже с Лукрецией посоветоваться. Разговор с Андреем, естественно, проходил на русском.
Четверть часа спустя мы покинули постоялый двор, направившись узкими улочками к окраине. Небесная пара ещё не встала, но заря оросила своим серым сиянием прохладный, просыпающийся после ночи город. Редкие прохожие торопились по своим делам, уступая нам дорогу. Ещё бы: впереди танком шла Урсула с двуручником на плече, позади — Катарина, положив правую руку на заткнутый за пояс пистолет.
Попав в декорации «Трёх мушкетёров», Андрюха озирался по сторонам и всё норовил прикрыть бордовый гульфик рукой. Уж лучше бы гордо выпячивал его, как местные: не так глупо выглядел бы, словно земная женщина, закрывающая ладонями лифчик с пушапом. А когда под ноги бросались куры, гуси и домашние горностаи, заменявшие местным кошек, ругался как сапожник. Благо, никто из местных не понимал его.
Галлипос, хоть тот и был довольно большим по меркам Реверса городом, миновали за полчаса. А ещё через пятнадцать минут топанья по мощёной набережной мимо вилл богачей и знати пришли в усадьбу Ребекки.
В воротах сразу попался Иван Иваныч.
— Уволюсь, на хрен! — орал он, а потом прислонился головой к створке. — Уволюсь!
— Что случилось? — осторожно спросил я.
— Это дурдом! Кто-то ночью порылся в типографии. И никто ничего не видел! И у всех рожи ангельские. А ещё эта беременная рыцарша. Дурдом!