Леди-бомж
Шрифт:
— Чего бродишь, девушка? — спросил он без особого интереса.
— Мне Клецов нужен… Где тут у вас этот… «пульт»?
— Вообще-то не положено… Соскучилась, что ли?
— Именно так…
— А вон, дом обойди, там сзади дверь такая будет… С кнопочкой.
— А что у вас тут творится? Или у вас каждую ночь так весело? — осторожно полюбопытствовала я.
— Нам не докладываются, — буркнул он нехотя. — Пошли, Ритка!
Овчарка послушно двинулась вслед за ним.
Стараясь не попадать в полосы света из окон, я обошла дом, краем глаза успела ухватить, что на площадке перед каменной лестницей,
Я спустилась вслед за ним по бетонной лестнице в какой-то подвал без окон. Он ткнул в проем в стене и завалился досыпать на раскладушку.
За проемом было помещение, залитое серым мерцающим светом от множества телевизионных экранов. Вдоль стен, закрытых стеллажами с какой-то аппаратурой, змеились бронированные кабели. Клецов сидел в кресле-вертушке на колесиках и курил. Вентилятор под потолком гудел, отсасывая табачный дым. Панель перед ним была утыкана миллионами кнопок и клавиш, над нею светились с десяток экранчиков.
— Не помешаю, Петя? — ласково спросила я.
— Что там у тебя с Туманским стряслось? — вместо ответа осведомился он.
— Туманский — это кто? — с наивным удивлением продолжала я. — Это который на кобыле гарцует? Босоголовенький такой?
— Этот босоголовенький мне уже врезал… — сообщил Петро. — Мы тут все просвеченные, Лиза, как рентгеном. Я же просил тебя — не маячь. Есть правила. Я контракт подписывал. Я за эту работу зубами держусь. А для него мне под зад дать — раз плюнуть…
— Ничего не понимаю, Петь… — по-настоящему удивилась я. — Разве ты не военный?
— А разве тебе моя мать не растолковала? — хмуро оглянулся он. — Погорел я тогда, на экзамене в училище, Басаргина… Не вышло из меня подводного спеца. Завалился! Конкурс там был — восемь гавриков на место. Ну, и сыпанули меня… На математике… Между прочим, я тебе писал.
— Не получала…
— На флот меня, конечно, загребли, по призыву… — усмехнулся он невесело. — Только не плавать, а на точку. Есть такой Маточкин Шар, на Новой Земле… Вот там я электронные потроха и осваивал. На бывшем полигоне. Старшина второй статьи — не фунт изюму… Потом на сверхсрочку уговорили. Ну и так далее…
— А когда ты домой вернулся?
— Да считай года три назад.
Я прикинула — все совпадало. Выходило так, что со своей службы он рванул как раз после того, как я погорела.
— Про меня узнал?
— Догадливая…
В аппаратуре что-то щелкнуло, изображение на одном из экранчиков зазыбилось, и он торопливо поиграл клавишами.
— Я ведь ждал тебя, Лизавета… — глухо признался он. — С ментами задружил. Все пробовал понять, что ты выкинула.
— Понял?
— Не смеши… Для этого в Шерлоки записываться не надо. Только одно дело — знать, а другое — хоть что-то мочь. Тем более что мне до сих пор непонятно, почему ты сама не колыхалась? Приняла все, что навесили?
— Ишь ты какой… Тебя бы… тогда… на мое место! — Горло мне сдавило спазмом.
— Ну-ну… не надо… не будем… — почти испуганно бормотал он. — Я не хотел.
— А это что такое? — Только чтобы не толочь воду в ступе, я ткнула пальцем в один из экранчиков. На нем было
— Дальний блок-пост… На подходах! — охотно ушел от больной темы Клецов. — Тут у нас все просвечено! Километров на пять в глубину и по всему периметру… Телекамеры наружки с пачку сигарет величиной, их и не видит никто, а они — все видят…
Он щелкал кнопками, меняя изображение на экранчиках, картинки засвечивало фосфорной зеленцой, но видно все было четко: длинные стенки ограды с проводами по верху, какая-то большая бетонная площадка с переплетением антенн и «тарелками» связи, башня каменной водокачки, потом по черной воде медленно пополз освещенный тоновыми огнями небольшой речной танкер, он сидел низко и уходил под ажурный железнодорожный мост.
Мост я узнала, и мне как-то сразу стало неуютно. Этот мост пересекал канал Москва — Волга совсем близко от города, и это означало, что мне только показалось, что Клецов нас увез далеко. Похоже, он просто кружил по лесным дорогам, не слишком отдаляясь от водохранилища, и просто углубился в лесные чащобы, известные грибникам как «запретка», то есть запретная зона, которую раньше охраняли солдаты и въезды в которую всегда украшали грозные «кирпичи» гаишников. А я-то думала, что мы уже совсем близко от Москвы.
И снова всплыло странное ощущение — будто меня все кружит и кружит какая-то злая сила, как в движущемся водовороте, вокруг нашего старого дома, улиц и всего города, не дает уйти от него далеко. В общем, я почти явственно чувствовала, что есть кто-то темный, всемогущий и запредельный, который наблюдает за мной, как за козявкой, ползающей по земле, и, когда козявка решает, что уже убежала от него и впереди — свобода, щелкает ее по носу соломиной и заставляет вновь и вновь кружиться на одном месте.
— Глаза и уши — понимаешь? — увлеченно объяснял Петр, тыча в кнопки и клавиши. И из встроенных в панель динамиков начинал литься шелест потревоженной ветром листвы, лай сторожевой собаки и смутный гул моторов. А на экранчиках возникали новые картинки: широкая лестница с балясинами и колоннами уже в вестибюле этого дома, коридоры, окна, ярко освещенный громадный зал, на паркете которого стояли какие-то люди, курили и переговаривались. И во всем этом было какое-то особенное напряжение, почти необъяснимая тревога, и меня знобило от такого же неясного темного предчувствия беды, которое приходило ко мне ночью вблизи церквушки на островах и которое было всего два, нет, уже три дня назад.
Клецов перевозбудился от могущества подчиненной ему электроники, тыкал пальцем в черные блоки с мигающими «глазками» на стеллажах, нес что-то про какую-то «прослушку», датчики и сверхвысокое напряжение в проводах ограды, но я уже понимала, что Петюня Клецов здесь просто сторож, вахтовый дежурный, которому доверена вся эта идиотская аппаратура, и он даже гордится тем, что она стоит какое-то немыслимое количество валюты и почти не подлежит ремонту по причине своей сверхнадежности.
— Слушай, я от кого вы тут прячетесь, в этом бастионе? — наконец решилась я его перебить. — От кого отгородились? У вас что — война, что ли? Тогда с кем? Кого боитесь-то?