Леди Чудо

Мур Лина

– С вами всё хорошо? – Испуганно осматриваю женщину, обхватившую живот. Большой, к слову, живот.

– Да… ох, господи. Не сейчас, милый, не сейчас. Потерпи ещё немного хотя бы до вечера, – приговаривает она, поглаживая живот под выпирающим фартуком.

– Вы беременны. Это плохо для ребёнка, что его мама не может немного передохнуть, – не знаю, куда бы поставить поднос, да и помочь этой женщине хочется.

– Нельзя. Ох, господи, схватки с самого утра. Думала, что это тренировочные, – ещё больше сгибается пополам.

– Идите.

Ну же, идите скорее, я пойду к лорду Марлоу…

– Она заперта, – новый стон и затем крик женщины.

– У вас воды отошли. Скорее идите. Ну же! Давайте! – Повышаю голос, со страхом смотря, как она едва может идти.

Какая же глупость так работать, когда дата родов на носу. И вот чем это заканчивается, но её малыш может гордиться, что имеет характер и возмутился такому отношению к себе. Всё у них будет хорошо.

Смотрю на поднос, а затем на закрытую дверь. Ладно, ещё раз попрошу прощения. Боже, как вкусно пахнет от хлеба. Мой желудок даёт о себе знать, и я сглатываю слюну, направляясь к спальне лорда Марлоу. Перекладываю поднос на одну руку и открываю дверь.

– Простите, вам принесли обед, – тихо произношу я, и вновь оказываюсь в полной мгле. Я не закрывала штор, значит, этот мужчина может ходить, и он не калека. Да и инвалидного кресла я не приметила в прошлый раз.

– Не хочу, – раздаётся бурчание.

– Тогда могли бы включить лампу, иначе я разобью посуду, – прошу я, делая шаг в темноту, и она через несколько секунд озаряется неярким светом.

– Я же сказал – не хочу, – мужчина поворачивается ко мне, наблюдая, как я иду к нему. Ставлю поднос на постель и открываю серебряный купол. Аромат куриного супа достигает моего носа, и желудок так громко урчит, что покрываюсь красными пятнами от стыда.

– Зато ты хочешь, – усмехается лорд.

– Да, очень. Так всё вкусно и вам грех хотя бы это не попробовать, – признаюсь я, доставая суповую ложку из салфетки.

– Тогда сама и ешь. А я посмотрю, – пожимает спокойно плечами, предлагая мне такую невообразимую пищу.

– Спасибо большое, но мне ещё работать, а так засну прямо здесь. Было бы прекрасно, если бы вы мне рассказали, как это было вкусно, – улыбаюсь я, раскладывая салфетку на его коленях.

– Я не хочу, – упрямо повторяет он.

– Должны. Если вы не будете есть, то у вас не будет сил, чтобы поругать меня, – беру в руки тарелку и ложку, присаживаясь на постель.

– Я не собираюсь тебя ругать, девочка. Не в моих это правах.

– Но вы ведь до сих пор обижаетесь на меня, а я буду продолжать говорить. И прекратить вы это сможете, если немного поедите, – набирая супа в ложку, поднимаю руку с ней.

– Нет, – поджимает губы, отворачиваясь от меня.

– Вы не калека, как я сперва подумала. Значит, вы можете ходить, у вас есть силы, чтобы закрыть тяжёлые шторы. Вы просто притворяетесь немощным, чтобы за вами ухаживали. Это ваш протест против смерти сына и превращения этого места в отель…

– Закрой рот и давай свою ложку, –

перебивает меня. Улыбаюсь, поднося суп ко рту мужчины, и вливая в него.

– Ещё? – Спрашиваю я, уже зачерпывая новую ложку.

– Нет.

– Я бы тоже не хотела, чтобы мой дом превратили в отель. У вас финансовые трудности? Поэтому ваша жена ищет выход из положения и ей следует отдать должное. Пока вы…

– Хватит, – резко выдыхает он, сверля меня злым взглядом.

– Ещё? – Не поддаваясь этой злости, поднимаю ложку, поднося её к его рту.

– Ты очень болтливая, Энджел, – проглатывает, делая мне замечание.

– На самом деле нет, – улыбаясь, набираю порцию, и она тут же исчезает в его рту.

– Я тихая, незаметная и люблю наблюдать за людьми. Проходила курс психологии в университете. Да и с вами мне нравится болтать, особенно ухаживать за вами. Почему вы не выходите? – Сжимает губы, когда я подношу ложку.

– Чтобы не видеть людей? Но разве люди могут причинить вам вред? Или у вас плохие воспоминания о городе? Ваш сын жил здесь, не так ли? И вы хотите задержать его таким способом? – Открывая рот, с силой тянет на себя ложку зубами.

– Вы долго планируете предаваться унынию и горю? Этим его не вернёшь, – продолжая, я уверенно смотрю в прищуренные глаза. Раскрывает рот, выпуская ложку.

– Ты ничего не понимаешь, – качает головой, тянусь руками к тарелке. Передаю ему, и он сам черпает суп.

– Так поделитесь. Я умею хранить секреты, и никому не расскажу. Вам станет легче, – предлагаю я, рука сама находит булочку, от которой незаметно отламываю кусочек и быстро бросаю в рот, пока мужчина ест.

– Это его комната. Моего милого Энтони. Он здесь жил, пока не разбился…

– Автокатастрофа, – перебивая его, тут же замолкаю, вижу грусть в его глазах.

– Нет. Он покончил с собой, сбросился из этого окна и разбился. Никогда он не станет ангелом, про которого ты говоришь, – ставит тарелку на тумбочку. А я не могу прожевать хлеб, ощущаю ком в горле, не дающий мне возможности даже извиниться.

– Он всегда был весёлым, и я любил его за это. От него ничего не осталось, клинический анализ, что я получил после похорон, свидетельствовал о наличии высокой дозы наркотиков в его крови. А потом были долги дилерам. С ними он был целых пять лет. Я даже подумать об этом не мог…

– Но вы ведь не читаете мыслей, да и не ваша это вина, лорд Марлоу. Он выбрал то, что было для него хорошо, не заботясь о других. У него была причина принять такое решение, и вряд ли он хотел завершить свою жизнь именно так. Возможно, это был несчастный случай? – Тихо произношу я.

– Предсмертная записка говорит об обратном. Он сказал, что на него давит этот мир. Давит его положение, и я его задавил своей заботой, – дрожит его голос, а в моих глазах появляются слёзы.

Теперь я не знаю, что мне ответить, как обосновать такой жестокий уход из жизни. Просто не знаю, тяжесть в груди и печаль.