Леди Дерзость
Шрифт:
Когда Дерри вернулся, Ориел с тревогой глянула ему в лицо, пытаясь угадать, какие вести он принес.
— Не нравится мне то, что я узнал, — хмуро сказал он. — Я разговаривал с одной из служанок в деревне. Эта деревня расположена в стороне от замка, но там о делах Ле Брюна знают довольно неплохо. Служанки всегда знают все на свете. Люблю иметь с ними дело.
— Не отвлекайся, говори, что узнал, — нетерпеливо перебила Ориел.
— Ле Брюн приехал два дня назад и привез с собой молодого дворянина, который очень болен.
— Блэйд…
Дерри опустился на покрывало, расстеленное под дубом,
— В поместье этой зимой никто не жил. Ле Брюн вернулся внезапно. Наиболее вероятно, что Блэйда держат в башне, так как оттуда не сбежишь. Ле Брюн не послал за слугами — его гостя случайно видели проезжие торговцы.
— Понятно, — сказала Ориел. — Я думаю, что Ле Брюн держит Блэйда для какой-то цели. И, должно быть, заставляет пить свою отраву, чтобы он не вырвался. А может…
Она тронула застежку на своем плаще.
— Может, он при смерти.
— Не думай об этом, — сказал Дерри. — У Ле Брюна, наверное, есть причины сохранить Блэйду жизнь, если он вез его так далеко.
Ориел без сил опустилась на землю.
— Если Блэйд, как ты говоришь, действительно расстроил планы кардинала Лотарингского, кардинал захочет отомстить.
— Может быть, и так, — сказал Дерри.
— Сегодня мне в голову пришла такая мысль… Если бы я была кардиналом и захватила одного из лучших шпионов королевы, я бы захотела выведать у него как можно больше.
— Это значит…
— Это значит, что мы обязаны вытащить Блэйда из этого змеиного гнезда раньше, чем кардинал Лоранский попытается выпытать у него все секреты.
Комната была залита золотистыми лучами заходящего солнца. Через полузакрытые веки Блэйд видел, как в комнату стремительно вошел Ле Брюн. Сиделка, присматривающая за Блэйдом, встала и уступила свое место у кровати. Ле Брюн отпихнул ее стул с дороги.
— Ну как? Очнулся?
— Слаб, как ребенок, — ответила женщина, — и я не хочу, чтобы меня наказали, если он умрет.
Ле Брюн наклонился к Блэйду и с силой его тряхнул.
— Фитцстивен, открой глаза, черт подери!
Он ударил Блэйда по лицу. Голова Блэйда, безвольно качнувшись, вернулась на прежнее место.
— Он никогда не придет в себя, если вы будете его так бить, — заметила сиделка.
Ле Брюн убрал руки, и Блэйд откинулся на подушки.
— Его болезнь, — с раздражением произнес Ле Брюн, — наверняка — притворство…
— Если бы вы видели, как его рвало в первый день, то думали бы иначе.
— За два дня он мог бы и очнуться.
— Ничего не изменилось. Его по-прежнему рвет каждый день. — Женщина с сожалением покачала головой. — Жалко. Такой красивый.
Она взяла тарелку и медленно побрела из комнаты. Ле Брюн повернулся к Блэйду и пристально всмотрелся в его лицо.
— Слушай меня, Фитцстивен. Здоров ты или болен, но сегодня вечером ты встанешь на колени перед кардиналом. Ты слышишь меня?
Ресницы Блэйда дрогнули, но глаза так и не раскрылись.
Извергая ругательства, Ле Брюн покинул комнату. Щелкнул замок. Блэйд, оставшись в одиночестве, медленно приоткрыл один глаз, затем — другой, оглядел комнату и прислушался к удаляющимся шагам. Когда они стихли, он откинул одеяло и спрыгнул с кровати. На его лице появилась усмешка. Зимний холод тут же дал
— Блэйд Фитцстивен, ты — безмозглый болван, — произнес он вслух.
Блэйд заставил себя думать о другом — как выбраться отсюда. Он находился во Франции, следовательно, его перевезли через Ла-Манш на корабле. Он помнил лицо Ле Брюна, бутыль, из которой его заставляли пить снова и снова, скачку, во время которой его привязали к лошади, стук копыт…
Со временем Ле Брюн понял, что напрасно поил Блэйда столь усердно, и прекратил насильственные вливания. Тогда-то сознание и стало постепенно возвращаться к Блэйду, но у него хватило ума притворяться и дальше невменяемым, в надежде что это усыпит бдительность его стражей и поможет бежать. И в этом он частично преуспел, раз Ле Брюн сделал его сиделкой пожилую женщину.
Но время истекало — кардинал прибывал сегодня вечером. Блэйд должен бежать немедленно, иначе его ждет смерть. Сиделка ушла готовить пищу. Он знал, что ее не будет около часа.
Блэйд встал у окна и стал осматривать двор.
Рядом с башней находился домик с покатой крышей и маленькими окнами. Если бы удалось одолеть тридцать футов до этой крыши, он мог бы перебраться на следующий дом, а затем спрыгнуть на землю — правда, с риском сломать ноги. Блэйд пристально приглядывался к домику, пытаясь найти другое решение, когда вдруг из замка вышел один из людей Ле Брюна. Блэйд отдернул голову и затаился у стены, моля небеса, чтобы его не заметили. Но, как он ни вслушивался, ничего, похожего на тревогу, не последовало.
Блэйд на цыпочках подошел к ящику у кровати — сиделка положила туда его одежду. Он мог бы одеться, скрутить веревку из простыней и спуститься по стене дома. Было уже достаточно темно, чтобы попытаться уйти от назойливой опеки Алена Ле Брюна.
Только рука Блэйда легла на одежду, как внизу во дворе раздался стук копыт. Блэйд закрыл ящик и вернулся к окну. В последних лучах заходящего солнца он разглядел трех человек, слезающих с лошадей, один из которых выделялся своим высоким ростом. Он откинул капюшон, открыв голову в маленькой шапочке священника, из-под которой выбивались длинные золотисто-рыжие волосы. Это был кардинал.
Блэйд быстро вернулся на кровать и закрыл глаза. Скоро половицы за дверью заскрипели под ногами гостей. Щелкнул замок, и шаги замерли у самой его постели. Блэйд услышал шелест плаща, дыхание и больше ничего.
Чья-то рука тронула его щеку. Блэйд собрал всю свою выдержку, чтобы не вздрогнуть — рука была как лед. Эта же рука сдернула с него покрывало, затем вновь вернула его на место. И все это — в полной тишине.
За этим последовал сильный удар по голове. Блэйд слабо простонал. Его ударили еще и еще раз. Блэйд приоткрыл глаза, встретившись с взглядом темных глаз кардинала Лотарингского.